– Терпеть не могу брани, – призналась она Делии. – Когда ругаются, я не в своей тарелке.
– Не переживай, – ответила Делия. – Через пару месяцев ты запросто будешь говорить “ублюдки”. – На самом деле она имела в виду “бляди”, но решила, что к такому миссис Доналдсон пока еще не готова.
А во-вторых, ей приходилось играть, как и всем ее коллегам, ту роль, которая требовалась по сценарию: убитую горем мать, страдающую депрессией дочь, капризную пациентку. В целом это давалось ей легче, чем играть себя другую. Работа требовала от СП – симулированных пациентов, как они официально назывались, определенной подготовки: нужно было вжиться в личность того человека, которого они изображали, а это подразумевало не только знакомство с симптомами предполагаемого заболевания или с ситуацией, в которой он оказался, надо было также знать, кто он и откуда, чем болел раньше. Поэтому перед сном она частенько изучала задание на следующий день. Доктор Баллантайн сразу же отметил, что она куда ответственнее остальных, поэтому ей поручали самые сложные случаи и самые неочевидные заболевания. Она была, вне всякого сомнения, ценным приобретением.
Впрочем, она хоть и была человеком ответственным, однако очень расстраивалась из-за того, что не могла предупредить Лору о своем обмороке – Баллантайн сообщил ей о задании перед самым началом занятия и представил скорее как шутку, которую хочет сыграть со студентами, а не как обычное упражнение. Миссис Доналдсон нисколько не импонировала атмосфера таинственности, которой окутал эту историю Баллантайн (“Это будет нашей маленькой тайной”): она предпочитала заранее знать, чем страдает, чтобы свободно ориентироваться в симптомах. Да, на сей раз от нее требовалось только упасть в обморок, но что-то должно было это предвещать – например, она могла вскользь заметить или же продемонстрировать всем своим видом, что у нее болит голова. Баллантайн все эти соображения отмел с ходу, а когда все закончилось, осыпал ее комплиментами, и она, помня о его предыдущих выходках, догадалась, что все это было устроено не для того, чтобы преподать студентам еще один урок, а чтобы стать к ней поближе… – в чем он пока не преуспел.
– Все очень понятно, – сказала Делия. – Ты потеряла мужа, он – жену. Сын у него в Ботсване, дочь замужем за опто-метристом. По-видимому, ему одиноко.
Вернувшись домой, миссис Доналдсон застала Лору на кухне.
– По правде говоря, – сказала Лора, – мне вас немного жаль. Очень уж он противный.
– Терри? – уточнила миссис Доналдсон. – Да, пожалуй.
– Нет… впрочем, да, но Терри, он просто придурок. Я про Баллантайна. Все эти “Можете встать, милая дама”. – Она скорчила соответствующую рожу. – Удивительно, как вы все это терпите. Вам никогда не бывает неловко?
– Он мужчина, – сказала миссис Доналдсон. – А мне всего-то и надо было что потерять сознание. К тому же я должна быть ему благодарна: эти деньги для меня не лишние.
Это было сказано не без намека.
Какими бы идеальными жильцами они ни были, в одном отношении (и немаловажном) они вели себя удручающе – вечно запаздывали с платой за комнату. Вреда не будет, думала миссис Доналдсон, если им время от времени напоминать, что она хоть и домовладелица и даже имеет собственный, пусть и небольшой автомобиль, деньги на нее с неба не сыплются, и их вклад в хозяйство, если и когда они будут намерены его сделать, пойдет не на роскошества, а на самое насущное.
