Владек. Когда все затихло, мы закопали евреев у овина – это было очень неприятно, но ничего не попишешь, кто-то же должен был это сделать, тем более, что господин амтскомендант сказал: “Жечь евреев вы умеете, а кто после вас станет убирать?” Мы взяли лопаты, вилы, топоры, кирки – сгорели ведь только евреи, что были сверху, а те, что внутри, просто задохнулись, да еще тела переплелись, точно корни деревьев: там ведь в основном были женщины и дети, которые прижимались, цеплялись друг за дружку, поэтому пришлось рубить их на куски и в таком виде сваливать в яму. Это было ужасно. К тому же стояла чудовищная вонь. Пахло гарью и дерьмом. Меня два раза вырвало. А хуже всего было, когда я увидел свою одноклассницу Дору и вцепившегося в нее малыша – я даже расплакался, не разрешил их рубить, а похоронил так. Кое-кто искал золото – золотые коронки, – но этих потом ожидал сюрприз: когда мы закончили, господин амтскомендант велел всем вывернуть карманы и раздеться догола, и если у кого чего находили, били так, что мало не казалось. Потом я вернулся домой, вымылся, надел чистую одежду, взял бутылку самогону и пошел к Зигмунту, Хенеку и Рысеку. Говорю им: так, мол, и так, мы ведь одноклассники, что было, то прошло, а теперь у меня вот какое дело – я спас Рахельку и хочу на ней жениться.
Зигмунт. Ладно, Владек, хочешь – дело твое. Сердцу не прикажешь. Только надо сперва ее крестить и обвенчаться по-людски, в костеле.
Хенек. Чтобы люди не болтали. Я поговорю с ксендзом. Только он катехизис очень строго спрашивает. Придется вызубрить.
Рысек. Венчаться – так венчаться, креститься – так креститься.
Зигмунт. Хенек поговорит с ксендзом. Владек влюбился, и мы должны ему помочь. Владек – наш одноклассник. А одноклассник – все равно что родственник. Может, даже больше. А самогон спрячь, Владек, – выпьем на твоей свадьбе.
Владек. Я пошел к матери и сказал, что Рахелька покрестится, станет католичкой и мы с ней обвенчаемся. В костеле. Мать промолчала. Только заплакала. Я ничего больше не стал говорить. Пошел наверх, к Рахельке, и все ей рассказал. Спросил, что она об этом думает.
Рахелька. Креститься? Венчаться? В костеле? Мне с тобой?
Владек. Рахелька! Я же хочу тебя спасти! Ты тут сидишь и не знаешь, что творится. У нас уже ни одного еврея не осталось. Всех убили. Креститься – другого выхода нет. Только катехизис придется вызубрить. Я договорился с ребятами, они помогут. Зигмунт, Рысек и Хенек.
Рахелька. Эти убийцы?
Владек. Рахелька, это наши одноклассники.
Рахелька. У тебя есть катехизис?
Владек. Ясное дело. Мы спустились вниз, я сказал матери, что теперь Рахелька будет жить с нами. Мать промолчала. Я дал Рахельке катехизис. Она села у окна в сад и начала читать. Вечером пришел Хенек.
Хенек (Рахельке). Четвертая церковная заповедь?
Рахелька. Исповедайся в грехах по меньшей мере раз в год и принимай на Пасху святое причастие.
Хенек (Рахельке). Молодец. Седьмое таинство?
Рахелька. Брак.
Хенек. Молодец. Третье условие хорошей исповеди?
Рахелька. Твердое намерение исправиться.
Хенек. Молодец. Пятая заповедь?
Рахелька. Почитай отца твоего и матерь твою.
Хенек. Плохо! Не убий! Учи как следует, Рахелька, не то ксендз откажется тебя крестить. (Владеку.) Ксендз запросил шесть четвертей ржи.
Владек. Откуда ее взять?
