Инсоленс. Пустая из Кадора - страница 16

Я прищуриваюсь, не скрывая скепсиса. Это уже не похоже на временное гостеприимство. Звучит как контракт. Как аккуратная вербовка, где все условия заранее оговорены.

– А взамен?

– Перевод. И честность. Если ты найдёшь в этих записях что-то важное, ты сообщаешь мне сразу.

Качаю головой, медленно, будто примеряю на себя: насколько мне подходит такой расклад. Нравится ли мне быть встроенной частью чьей-то системы. Не нравится – но, чёрт, он честнее, чем я ожидала. На мгновение опускаю взгляд на книгу в руках: тяжесть, ответственность, шанс – всё это лежит у меня на ладонях.

– Ладно, – выдыхаю наконец. – Я попробую. Но вы должны понимать: я перевожу не для вас. Я делаю это, потому что хочу понять, как вернуться.

– Это разумный мотив, – отвечает он, и в голосе нет ни тени иронии, ни осуждения.

Словно по сигналу – или, может быть, в этом мире действительно не бывает случайностей – дверь за моей спиной бесшумно приоткрывается. Я оборачиваюсь слишком резко, как всегда, когда нервы натянуты до предела, и замираю: в проёме появляется мужчина, ростом чуть выше среднего, с гибкой, почти кошачьей осанкой и светлыми, длинными волосами, собранными в низкий хвост. Лицо открытое, с тонкими чертами, но взгляд – не из тех, что отводят в сторону: внимательный, глубокий, как у человека, привыкшего всё видеть и ничего не говорить лишнего. В его манере держаться есть лёгкость, почти невидимая пружина внутреннего достоинства.

На нём – строгая тёмно-синяя форма с бархатистым отливом, идеально сидящая по фигуре, но носит он её как-то по-домашнему, без тени показной строгости. Плащ чуть сбит набок, ворот небрежно отогнут, будто в спешке. На груди – всё тот же символ, что я видела на щите в лазарете: эмблема звезды, едва заметная, словно это просто знак принадлежности, а не символ статуса.

Он окидывает меня коротким взглядом – не оценивающим, скорее подбадривающим, как если бы заранее знал, что впереди у меня будет не самый лёгкий день, но справиться можно.

– Капитан Маркус Рейн. Он проводит тебя в твою комнату, – говорит Аластор. – Уверен, ты найдёшь её подходящей.

Капитан отвечает кивком, в котором нет ни военной чёткости, ни безразличия – только живая, спокойная готовность. Его глаза встречаются с моими – и в этом взгляде я вдруг чувствую не скрытое недоверие, а скорее тактичное участие. Будто он уже привык встречать чужих людей в этом мире и умеет делать их присутствие чуть менее острым.

– Пойдём, – говорит он мягко, но не торопит.

Я уже собираюсь повернуться к выходу, но что-то внутри дёргается. Ощущение незакрытой двери. Нет, не двери – раны. Вопроса, который сжимается в груди, как заноза.

Я останавливаюсь. Слишком резко, даже капитан на пороге чуть напрягается, улавливает перемену в воздухе – здесь, кажется, вообще нельзя быть незамеченной.

– Когда вы нашли меня… – поворачиваюсь к авриалу, и голос у меня выходит тише, чем хотелось бы, почти шепотом. – Со мной был кто-то?

Он поднимает глаза. И впервые смотрит не сквозь, не мимо, а прямо, внимательно – и в этом взгляде нет холода, но есть что-то такое, от чего дыхание сразу сбивается, как будто за его тишиной уже прячется ответ, который я не готова услышать.

– Нет, – говорит спокойно, без паузы. – Ты была одна.

Одна.

Тело будто проваливается внутрь этой короткой тишины между вопросом и ответом. Не то чтобы я ожидала другого – но, чёрт, я надеялась. Хоть на след, хоть на тень, хоть на намёк, что Виктор тоже перешёл, пусть позже, пусть иначе, пусть с другим концом. Хотелось верить, что если я здесь, значит и он… хоть где-то рядом.