Инсоленс. Пустая из Кадора - страница 32

Слово «переводчица» щёлкает в тишине, как застёжка на новом воротнике. Ладно, спасибо, Элиот. Хоть не «пустая из Кадора». Уже прогресс.

– Анна, это Лиан, наш лучший тактик, – Элиот кивает в сторону рыжей девушки, и в этом движении больше уважения, чем в сотне слов. – И Юджин, ударная сила Коллегии. Иногда буквально.

– Всегда буквально, – вставляет страж, расправляя плечи так, будто вес всего сада теперь держится на нём. – Рад знакомству, Анна. Видимо у авриала слабость к пустым. Сначала привёл капитана Рейна. Теперь тебя.

Кожа на затылке чуть стягивается – не страх, а скорее инстинктивная реакция на прямоту, будто меня поддели локтем в бок: не больно, но ясно – это проверка. Юджин смотрит открыто, честно, будто приглашает к схватке не теней, а слов.

– Возможно, – отвечаю ровно, удерживая взгляд. – Или у авриала слабость к тем, кто приносит результат.

– Вот теперь мне нравится, – отмечает Лиан, скрещивая руки на груди. Браслеты на запястьях звякают, как короткая ремарка к её словам. – Юджин, запомни: не все пустые сдаются после первой шпильки.

Юджин отвечает её взглядом – оценивающим, чуть более внимательным, чем минуту назад, будто примеряет, насколько далеко может зайти с этим новым элементом уравнения.

– Посмотрим, – с показной лёгкостью бросает он, но в голосе уже нет прежней насмешки, скорее, едва заметное признание. – Обычно ксарей снимает напряжение. Даже у пустых. Особенно если пить не из блика, а с победителем за одним столом. Такая у нас традиция: уважаешь – разделяешь. Не любишь – можешь отказаться… но кто отказывается?

Я моргаю. Ксарей? Блик? В голове всплывает только знакомое ощущение: разговор снова переходит на язык, который я ещё не выучила.

– Прошу прощения, – вставляю я, поднимая брови, – я, кажется, только что сдала тест на чужестранку. Ксарей – это… что?

Лиан усмехается, кидает взгляд на Элиота – тот мягко вмешивается:

– Ксарей – местный напиток. Крепкий. Почти ритуальный. Победитель выбирает, с кем пить. А блики – такие специальные бокалы, без ножки. У нас принято отмечать концовку боя тостом – чтобы уважить и победу, и поражение.

– Спасибо за инструкцию, – выдыхаю с облегчением, позволяя себе на секунду улыбнуться. – Тогда я за участие, но только если этот ксарей не валит с ног после первого глотка. И без жульничества с вашей стороны, – киваю в сторону Юджина, пытаясь удержать равновесие между шуткой и защитой.

Тот ухмыляется по-настоящему, взгляд становится чуть мягче, почти уважительный.

– Вот теперь по правилам, – отмечает он, – согласна, Лиан?

– Согласна, но если Анна после первого глотка не скажет, что это худшее, что с ней случалось за день – я пересмотрю свою стратегию.

Мы выходим из беседки, дорожка под ногами мягкая, в траве искрятся остатки вечернего света, запах зелени и свежих лепестков чуть сбивает дыхание. За разговором о ксарее, бликах и традициях мир вдруг сдвинулся ближе – будто я уже не на экскурсии, а вхожу во что-то настоящее, где есть место для чужих побед и собственных ошибок.

Юджин шутит про «славу победителя», Лиан бросает ему в спину короткие замечания – а я вдруг спотыкаюсь внутренним вопросом: всё было так живо, так напряжённо… но почему не было Мойры? Странно. Только сейчас это проступает, будто недостающая деталь на картине, и внутри появляется лёгкий зуд – нехватка.

– А почему Мойра с вами не сражалась? – спрашиваю вслух, будто невзначай. – Я думала, она тоже будет.