– Хочу напомнить суду, что покойная миссис Харрисон и сама была добросовестным налогоплательщиком! – с неожиданной даже для самого себя злостью выпалил Саймон, – И имеет право на тщательное разбирательство причин ее смерти!
Одобрительный гул снова прошел по залу, и вновь старик в парике застучал молотком.
– А я хочу напомнить вам, инспектор Силверстон, что вы находитесь в суде и на месте свидетеля! Вам надлежит только сообщать информацию, прямо относящуюся к делу, а не кидаться популистскими лозунгами! Выношу вам предупреждение! – громыхнуло с судейского места.
Дальнейшие попытки были бесполезны – более одного предупреждения старик Мергетройд не выносил никому, нарушившего порядок повторно просто выводили из зала… Теперь уже никто и ничто не могло помешать работе Мергетройдовой логики. И вот, удар молотком и металлическое брюзжание: «Коронерский вердикт – самоубийство в состоянии временного помешательства» .
– Вы отказали в справедливости и мертвым, и живым! – Эмили Эверетон, облаченная в элегантное светло-зеленое пальто и шоколадного цвета шляпку, вскочив со своего места, гневно ткнула пальцем по направлению к судье, – Но помните, что и на вас есть судья! Да воздаст вам Бог!
Дальнейший шум и беспорядок не мог утихомирить ни отчаянный стук Мергетройдова молотка, ни двое приставов, находившихся в зале. И лишь когда на помощь им подоспели еще трое, толпу удалось разделить и выпроводить в боковые двери… Проследовав за всеми на улицу, Саймон увидел, как миссис Эвертон рыдает, закрыв лицо белым носовым платком. Ее поддерживали под руки мужчина и женщина, а рядом с ней стоял еще один мужчина, говоривший ей что-то утешительным тоном. Наметанный глаз Саймона сразу задержался на этом мужчине. Довольно высокий, широкоплечий и стройный, с шикарной, но почти полностью седой шевелюрой, этот человек держался с какой-то особой выправкой. «Кажется, Эмили говорила о каком-то бывшем полицейском в их компании… Очевидно, это он», – мелькнуло у него в голове.
Словно почувствовав, что за ним кто-то наблюдает, высокий мужчина обернулся прямо по направлению к Саймону. В его цепком взгляде мелькнуло что-то похожее на приветствие, каким только один бывалый коллега может поздороваться с другим.
Саймон хотел было подойти, высказать сочувствие миссис Эвертон, а заодно и познакомиться с этим типом, но Эмили так горько плакала, что Саймон посчитал неуместным делать это сейчас и прошел прямо к своему Бьюику.
Плюхнувшись в холодное кресло, Саймон подумал, что ему и самому сейчас не помешала бы хоть капля утешения и поддержки. А кто мог понять его боль? Кто, как не тот, кто и придумал термин «Мергетройдова логика» – старый добрый Уолли? Ну конечно! Надо позвонить Уолли, излить душу, а заодно и осведомиться о его здоровье. Старик Уолли взял трубку почти мгновенно:
– И что стряслось, что обо мне вспомнил Грэм? – голос звучал вполне бодро, но с некоторым упреком.
– Прости, Уолли! Я всегда помнил, что тебе надо позвонить, но кто ж мне даст! Тут то погоня, то Мергетройд, даже не знаешь, что хуже…
Уолли очень заинтересовался погоней и детально расспросил обо всех обстоятельствах. Получив полную картину и высказав свои замечания, он перешел и ко второй проблеме:
– Ну, а Мергетройд-то что?
– Как что? То же, что и последние 150 лет, – раздраженно ответил Саймон и изложил Уолли дело миссис Харрисон. Когда он закончил, Уолли еще помолчал, размышляя, а потом в трубке раздался его слегка уставший голос:
