Кому, как не Анне, было знать: из всего, чем был завален стол, только эта маленькая баночка не предназначалась для дела. Брюс очень любил сгущенное молоко. Из всех сладостей признавал лишь его. И то далеко не все сорта. Она невольно улыбнулась, подумав об этой маленькой слабости своего мужа.
Тем временем Брюс отставил в сторону ступу, на дне которой был какой-то бледно-оранжевый порошок, встал, стремительно – Анну всегда удивляла его легкая походка – подошел к ней. В его глазах она, как всегда, увидела любовь и внимание. И еще – он изучал ее. Хотел понять – какая она сейчас после ночи на дискотеке… Она знала – он доверяет ей, хочет верить в их общее будущее, но все равно ему не нравится такое времяпрепровождение. Хорошо, подумала Анна, что он почти ничего не знает о ее увлечениях другими мужчинами. Граф, правда, случайно видел некоторых ее кавалеров, но она говорила ему, что это просто партнеры по танцам и, в принципе, в этих словах было больше правды, чем лжи. Анна была уверена, что он верил ей.
Слава Богу, сказала она себе, при всей своей магии Брюс не умеет читать мысли, иначе ему очень не понравилось бы то, что она думала о сегодняшней встрече.
Он молчал, продолжая сканировать ее, а она… Она продолжала вспоминать то, что только что произошло с ней. Этого мужчину, который отдал ей свой чай, с которым ей было очень хорошо. Анна почему-то не сомневалась, что он очень талантлив. Наверное, в своем творчестве, думала она, он так же талантлив, как Брюс в химии, магии. Но этот человек, – она ощущала это всем сердцем, – один. Ему не хватает поддержки. Его целеустремленность подавлена. Анна чувствовала и другое – он нужен ей и потому, что в свою очередь поможет ей. Поможет стать собой. Поймет и разделит ее чаяния. Не будет снисходительно-внимателен к ее устремлениям. Как Брюс.
Анна не сомневалась: будь рядом с ней такой человек, как тот, которого встретила, многое у нее сложилось бы иначе. Он, была уверена она, более чуткий, чем Брюс. Ее картины, ее работа станут неотъемлемой частью его жизни…
Граф молча погладил Анну по щеке.
Брюс… В это мгновение она снова ощутила, как он любит ее. А она так обязана ему. И она все-таки тоже любит его.
Все-таки… Анна размышляла об этом «все-таки», когда Яков Брюс поцеловал ее в губы.
– Опять не спала всю ночь из-за своей дискотеки? – ласково спросил он после поцелуя, который, – Анна была уверена в этом, – длился ровно столько, сколько хотел он и намного дольше, чем хотела она сама.
Она лишь кивнула в ответ, невольно чувствуя свою вину перед ним. Перед этим седым, очень худым и высоким человеком с умными, проницательными, совсем не старческими глазами. Она часто видела в этих глазах любовь. Порой в них была властность, было высокомерие. А порой – едва видимая тень отчаяния.
– Иди, Аннушка, поспи, – предложил он, – а потом пообедаем.
– А ты? – Анна подумала о его бессонной ночи.
– А мне, – граф развел руками, – надо еще немного потрудиться над этим антидепрессантом для англичан. Немного затормозил. С черноплодкой – Брюс самодовольно улыбнулся – я попал в самую точку. А вот тыквы… Я выбрал не ту. Сейчас срежу другую. Поработаю с ней. Так что иди – отдыхай. А потом… Потом, я, наверное, буду свободен, и для вечера мы придумаем что-нибудь интересное. – Он немного помолчал, затем, слегка наклонив голову, поинтересовался: – Хочешь, я провожу тебя в спальню?
