– Очень.
Анне было известно, что означали эти слова. Она действительно очень захотела этого, даже сейчас, после бессонной ночи и необычного утра. Она никогда не была недотрогой, знала много партнеров, но такого мужчины, как Яков Брюс, у нее не было. Она была уверена – сейчас с ним будет также прекрасно, как бывало прекрасно всегда. Она умрет от блаженства и возродится, продолжая чувствовать его в себе. Секс с ним… Она всегда, в каждую минуту, была готова к этому, очень хотела этого безумного наслаждения.
Анна невольно подумала о том, будет ли ей так же хорошо в интиме с ним, с человеком, которого она сегодня встретила. «Но жизнь – это не только секс», – сказала она себе. И больше не захотела ни о чем думать. Была будто загипнотизирована ожиданием близости, желала только ее. Они с Брюсом шли в их общую спальню.
После интима Брюс отправился к грядке с тыквами, которые выращивал из собранных со всего света семян в качестве компонента создаваемого для британцев препарата, а Анна… Она после близости заснула, как убитая. Проспала почти весь день. Когда проснулась, об обеде, о котором говорил утром Брюс, уже не могло быть и речи. Они поужинали. Сделали это в одном из небольших ресторанов Юрмалы, где было очень уютно, и где звучала живая музыка. А затем Брюс устроил праздник для Анны.
Это был фейерверк возле их дома. Анна знала – он делал фейерверки для Петра I. Когда граф впервые рассказал о них, она не была готова к чему-то необычному. Действительность оказалась несравнимой с ожиданиями. Каждый раз Анна поражалась изумительным картинам и представлениям, которые создавали на небе разноцветные – она никогда прежде не видела такую многогранную цветовую гамму! – огни.
Сегодня для нее на небе танцевали огромные синие зайцы с большими ушами и хвостами, похожими на большие оранжевые помпоны. На это нельзя было смотреть равнодушно. Анна балдела от веселого комичного танца, но думала и о том, что скоро, – нет, завтра, обязательно завтра, причем с утра! – позвонит человеку, который смог согреть ее возле моря. Ей хотелось видеть его. Ей хотелось быть с ним.
Она заметила, что Брюс ни разу не улыбнулся за этот вечер, но отнесла его мрачность прежде всего к «тыквенным» неудачам.
Анна…
Анна… Я повторял и повторял про себя это имя. Анна… Сейчас она была здесь, рядом со мной, на двуспальной кровати моего гостиничного номера. Давно, очень давно у меня не происходило такого. Три раза занимались любовью, и я не был уверен, что скоро снова не захочу ее. Наша близость – это был взрыв мужской силы, рожденной любовью…
Я понял, что люблю Анну, когда она через день – это было утром – позвонила мне. Чувствовал эту любовь, когда мы договаривались о встрече, чувствовал каждую минуту, прошедшую в ожидании того, что я увижу ее.
Мы договорились встретиться на пляже, в том месте, которое я называю «сердцем» Юрмалы. Сюда выходит улица Турайдес, одна из улиц Майори, на которой, кстати, находится концертный зал «Дзинтари». Заканчивается эта улица смотровой полукруглой площадкой. Она массивная, сложена из серого камня. Мне площадка чем-то напоминает нос корабля, выходящего в море. Рядом с ней, уже в самом начале широкого песчаного пляжа, установлены флаги Юрмалы, на которых изображены ее символы – небо, море и чайка.
Увидел Анну издалека. Увидел и сразу понял, почему не позвонила вчера. Во-первых, подстриглась – наверное, только женщины поймут, как ей удалось это сделать с такими короткими волосами – и, по-моему, сделала это классно. При этом ее старинная заколка и необходимая для нее длинная прядь волос остались. Почему она так дорожит этой заколкой? Я недолго размышлял об этом. Смотрел на Анну, видел только ее.
