Многие из тех людей, что прежде называли себя демократами, стали ему неприятны – оказались продажны, неискренни, эгоистичны, мелки, плели интриги…Выходило, что убеждения – отдельно, реальность и люди – отдельно. Они всё больше расходились в пространстве… Игорь перестал интересоваться людьми… То есть он разговаривал, но исключительно по делу, он замкнулся в себе, иссох душой… Люди – чужие…неискренние… Не стало прежней общности. Куда-то подевались, разбежались единомышленники. А может, им, как и Игорю, тоже стало не до политики, может, они тоже перестали верить в людей? Доверять людям? Игорю они больше не были интересны. Те редкие из прежних знакомых, кто пытался заниматься политикой, казались смешны. Жизнь изменилась, правда стала другой, а они – пели прежние песни… Легкокрылые, глупые бабочки.
Об Игоре тоже никто не вспоминал. Временами он чувствовал себя мизантропом. Теперь он видел людей совсем иначе, чем раньше. Люди – волки, каждый за себя… Он продолжал общаться, продолжал быть вежливым, но по инерции… Что-то в нём оборвалось…
Игорь, конечно, не стал бы голосовать за Зюганова… При Советской власти он ненавидел коммунистов, но сейчас ненависти больше не стало, одна усталость. За Зюганова он не стал бы голосовать никогда, хотя бы в память о прошлом. Он знал, что это хитрец и лицемер, спекулянт от мёртвой идеи. Не стал бы голосовать и за Лебедя, за генерала с непонятными взглядами, похожего на гориллу[43], пусть даже программу пишет ему Найшуль[44]. Из кандидатов хорош был только Явлинский, но народ не станет голосовать за Явлинского. Такой народ, наверное, и не заслуживает лучшего, чем Ельцин… Как ни крути, Ельцин – самое меньшее зло… Выбора не было… Впрочем, Игорь вообще не будет голосовать. Спасаясь от бандитов, он выписался с прежнего адреса и с тех пор на всякий случай жил без регистрации… Он не станет больше никого убеждать…
– Зачем тебе этот коммуняка? – поинтересовался у Жени Рома. Рома закончил ПТУ, у него имелась профессия мясника, но Рома предпочитал работать риэлтором.
– Да какой он коммуняка, – возразил Женя, – так… Надоели эти козлы…
– За что боролись, на то и напоролись… – возразил Рома. – Только всё равно Зюганов – коммуняка.
– А тебе-то что? – оборвал его Женя Маслов. – С твоей профессией при любой власти будет хорошо. Хоть при демократах, хоть при коммуняках.
Борис из соседнего отдела, парень лет тридцати, груболицый, неприятный, всегда сидевший за столом молча, – говорили, что раньше он работал вышибалой, а теперь специализировался на алкоголиках, – неожиданно вмешался в разговор:
– Да что вы, ребята, – коммуняки, демократы… Да все они пидоры… Вы видели пьяного Ельцина в Берлине? Про Шеннон слыхали?..[45] Выборов, скорее всего, вообще не будет. Ельцин никогда не отдаст власть. Им всё равно, как вы будете голосовать. Как в Советском Союзе. Всегда девяносто девять и девять десятых процента. Даже не считали.
Спорить с Борисом не хотелось – мурло… Но и наверху – мурло… Все молча встали из-за стола.
20
История с Женей Масловым не произвела на Игоря, как и на других, особого впечатления. Ушёл и ушёл. Конкурентом меньше. Его дело. Вполне вероятно, действительно уводил сделки, подозрения Козлецкого казались отнюдь не беспочвенными. Во всех агентствах недвижимости воруют, то есть уводят клиентов; бывает, уводят и сотрудников, даже целые коллективы. Тем более, зачем агентам делиться с фирмой собственными вариантами, кровными? Странно было бы, если б эксперты не воровали, то есть не уводили варианты и не делали частные сделки. Здесь – кто кого, игра шла по понятиям, вечное перетягивание каната. «Инвестком» не защищал своих агентов, уволить в любой момент могли каждого, так отчего эксперты не должны были думать о себе? Тем более, в стране, где воровали всегда, даже в строгое советское время. Ведь всё было народное, а значит, ничьё.
