На втором этаже, в небольшой комнате, соседствовали большой квадратный стол и громадный эвольвентомер немецкой фирмы Цейсс для измерения эвольвенты зубчатого колеса. Число научных сотрудников не превышало числа сторон стола – больше посадить их было некуда. За столом, покрытым коричневым линолеумом, сидели четверо в белых халатах – Лиесма Свикке, Инесса Степанова, Юра Жуков и Слава Смирнов. Нельзя не упомянуть их вечной уборщицы Марты, вечной потому, что кто бы ни пришел работать в лабораторию, кто бы ни уволился, кто бы ни умер – всех она встречала по утрам и пережила. Места на столе только и хватало, что для книги и листа бумаги. Рядом стоял стол, на котором находилась защитная стенка, сложенная из свинцовых кирпичей с одним прозрачным кирпичом из свинцового стекла в центре. За этой стенкой можно было работать с радиоактивными металлами или жидкостями, манипулируя руками в резиновых свинцованных перчатках. На этом же этаже, через маленькую комнатку располагалось “сердце” лаборатории – зубчатый стенд, на котором проводились исследования износа зубчатых колес. Колеса были активированы в ядерном реакторе, работали в циркуляционной системе смазки. Детекторами их износа были счетчики радиоактивности Гейгера–Мюллера или сцинтилляционные, возле которых в медных трубопроводах пролетал масляный поток с радиоактивными частицами износа.
Иногда к их линолеумному столу подходил завхоз Сергей Михайлович Лютов – полковник артиллерии в отставке. Коренастый, добродушный, осанистый и степенный, чуть с сединой в негустых волосах, всегда с улыбкой и, как и все сотрудники, в белом халате.
– Ну, что, наука. Как дела, как пишется? Что-то ты Смирнов давно бумаги не просишь? Мало работаешь. Пиши, пиши больше– Смешил всех, и сам довольный шуткой с улыбкой и уходил. До отставки он служил в Управлении Главного штаба артиллерии, которое находилось в здании Адмиралтейства, в Ленинграде. С восхищением и уважением рассказывал о своем начальнике:
–Какой был столоначальник! Выдающийся был руководитель. Как он умел работать с входящими письмами! Талант, талантище! Всегда найдет самые убедительные причины отказать в исполнении им самим или отделом, или доказать, что к его отделу вопрос не имеет отношения и умело направить мысль вышестоящего на истинного исполнителя. Работать у него было легко.
Сергей Михайлович казался Смирнову очень пожилым, как всегда кажется молодому человеку тот, кто немного его старше. Так и Владимир Андреевич, думалось, мужчина очень больших лет. И когда сотрудники видели, что он немного игрив с Инессой Михайловной, то очень удивлялись – что это с ним, да и женат ведь, да и она замужем. Интересоваться девушками, считал Смирнов, имеет право только он – молодой человек. Да и Сергей Михайлович, наверно, не чувствовал себя пожилым и на равных с сотрудниками участвовал во всяких затеях. Владимир Андреевич привез из Одессы исторический дух российского студенчества, неведомый студентам, учившимся в Риге, атмосферу российских вузов, студенческой жизни, активности, открытости, веселости, любил его сам и активно поддерживал. По стенам винтовых лестниц всех этажей размещалась фотографии с событиями из жизни лаборатории, планы, отчеты о работе и достижениях.
С согласия Владимира Андреевича к празднику 8 марта Юра Жуков и Смирнов нарисовали с десяток картин на ватмане, выражающих радостное молодое весеннее настроение в манере абстракционизма. Малевали с вдохновеньем, свободно пользуясь кистями и любыми красками, ибо не имели никаких ограничений, т.к. этих наук не проходили.
