Тут второе полухорие дало знать о себе:
Шутки долой! Смотрите сюда:
Есть ли кто в мире краше?
Кто бы сравниться мог красотой
С Антианирой нашей?
Так нас Гелиоса слепит блеск,
Застав посреди равнины.
Но рядом с ней, как лунный свет,
Яснее прелесть Коринны.
После полухория вразнобой зазвучали отдельные голоса:
А что же другие? Скажите нам:
Как упустить из виду
Гладкие щечки Никандры,
Стройный стан Никориды?
А разве погас Андротимы взгляд?
Разве не тешат нам взоры
Каллисто дородная стать,
Лебединая шея Пандоры?
Наконец, соединившись в общий ладный хор, они благочестиво вознесли руки к небесам и запели:
Все они прекрасны, все – но
Ни одна не может сравниться
С Артемидой-Девой – наших лесов,
Полей и лугов царицей.
О Богиня! Воззри на нас,
Заботой вечной лелея,
И с высоты небес охрани
Поля и народ Птелея!
VII
Икарий в немом восторге дослушал песнь до конца: ему казалось, что он помолодел на двадцать лет. Когда умолкли последние голоса, он вышел из-за дерева, за которым скрывался, и громко произнес:
– Красавицы, а кто из вас мне подскажет дорогу до птелейской лесхи? Спешу туда по делу всенародной важности.
Девушки испуганно взвизгнули, но быстро успокоились при виде почтенного крестьянина с сединой в волосах и бороде, учтиво им улыбающегося. Филомела, которая, как дочь демарха, считалась главной в этой компании, отважилась даже на укоризненное замечание:
– А разве прилично гостю, нарушая эллинский обычай, подсматривать за служительницами Артемиды и подслушивать, как они поют?
– Пусть лишит меня своей благосклонности могучая дочь Зевса, если я сделал это умышленно! Нет, мои красавицы, я невольно загляделся на вас: у меня у самого дочка вашего возраста, и я все время думал о том, как хорошо было бы ей петь и плясать вместе с вами.
Филомела сразу сменила гнев на милость:
– И мы будем рады ей, гость, если она так же учтива, как ты.
– А скажите мне, девушки, по какому случаю совершаете вы эти божественные обряды?
Теперь Антианира, предводительница второго полухория, решив, что их старшая уже достаточно себя проявила, вмешалась в разговор:
– Ну как же, гость? Разве ты не знаешь, что в этом году через четыре месяца нас ждет праздник Артемиды Бравронской? Все города Аттики посылают в Браврон своих девушек, чтобы там они стали святыми «медведицами» здешней богини и получили от нее благословение на замужество. Так что и мы не хотим оказаться последними.
– А еще говорят, – добавила черноглазая Андротима, – что сама царица Зевксиппа приедет в Браврон и будет раздавать венки. Правда, Браврон не принадлежит афинским царям, но ради общего согласия град Артемиды намеревается таким образом оказать почет городу Паллады.
– Пусть же богиня почтит вас своей милостью и даст вам победу над дочерями Браврона и над всеми иными.
– О, не так-то легко будет этого добиться, – вставила свое Коринна. – Они очень хорошо обучены. Зато трикорифянок надеемся разбить наголову!
Все рассмеялись.
– Врите себе что хотите, комарихи трикорифские, а нас вам не превзойти.
Икарий усмехнулся. Трикориф был ближайшим соседом Птелея. Это обстоятельство усиливало соперничество между городами. Расположенный среди болот, он особенно страдал от комаров, но, по правде говоря, и Птелею от них доставалось.
– А кто же, – спросил Икарий, – сложил вам эту веселую песнь? Видно, не из чужих он краев, если так хорошо вас всех знает?
– Это ее отец, – ответила Филомела, указывая на Ликориду, – поэт Феспид, житель нашего города. Не приходилось слышать о нем? Он известен всему Четырехградию, а возможно, и всей Аттике.
