Она рассказывала о прекрасных женщинах прошлого, смотревших с полотен, и, казалось, была одной из них. Ее слушатели стали заинтересовано коситься в мою сторону. Они, наверное, поняли или представили себе, что этот моряк явился сюда прямо с корабля к любимой женщине. Улыбаясь им, я любовался ею. Открытая нежная шея, соблазнительные очертания фигуры, которые подчеркивало длинное платье, вызывали желание, совсем не имевшее отношения к картинам.
Заметив, что экскурсантов что-то отвлекает она обернулась и, непроизвольно шагнув, остановилась, смущенно глядя на них.
Стоявшая впереди женщина задорно махнула рукой: «Гоу!». Сделав несколько быстрых шагов, Марина прильнула ко мне. Послышались робкие аплодисменты, поддержанные всей группой. Из другого зала заглянула встревоженная сотрудница и застыла в недоумении…
– Через десять минут мы заканчиваем, подожди здесь, – шепнула Марина и отошла, извиняясь и благодаря всех.
Я ждал, взволнованный ощущением краткой близости. Заслышав легкие шаги, подхватил и закружил ее, целуя…
– Не надо, сюда могут войти.
– А куда не могут? Я так хочу тебя! – я был почти серьезен.
– У меня еще две группы… – в ее голосе слышалось сожаление, но в зеленых глазах вдруг заплясали карие искорки.
Она взяла меня за руку и повела в конец зала.
Там, в нише заставленной шкафами, Марина постучала в небольшую дверь. Выглянула пожилая женщина с бутербродом в руке.
– Тетя Настя, – быстро проговорила Марина, – можно, мы недолго побудем у вас?
– Конечно, Марина Николаевна, – недоуменно ответила та. – Я пока здесь приберусь, – и, прихватив ведро, вышла.
Марина задвинула щеколду… В широко распахнутых глазах смешались испуг, ожидание и что-то еще, бросившее ее в мои объятия. Я забыл обо всем на свете… были только страсть и тело любимой женщины с розовыми кандалами трусиков на щиколотках… Когда замерла последняя дрожь, она прижалась, склонив голову к моему плечу, и не было сил от нее оторваться.
– Отвернись.
Чуть помедлив, я подчинился. Шорохи за спиной прекратились.
– Можно? – обернулся я.
Марина смотрела растерянно и напряженно… я взял в ладони ее лицо:
– Сладкая ты моя…
Она благодарно улыбнулась и открыла задвижку, не решаясь выйти. Я распахнул дверь – тетя Настя стояла напротив, с ведром и тряпкой в руках. Похоже, она даже не приступала к работе, слыша всё.
Марина шагнула через порог.
– Спасибо, тетя Настя.
Та, выронив ведро, всплеснула руками.
– Марина Николаевна!.. – ее изумление смешивалось с таким одобрением, что я рассмеялся, глядя на покрасневшую Марину.
Она подтолкнула меня к выходу из ниши.
– Иди, я скоро…
Я присоединился к группе экскурсантов, и через несколько минут Марина тронула меня за плечо:
– В семнадцать часов я освобожусь.
Она уходила – строгая и красивая, соблазнительная и недоступная…
***
Жизнь продолжалась, приобретая смысл, которого раньше не было.
Впервые в общении с женщиной, в желании видеть ее, быть с нею, преобладали не эротические устремления, а что-то другое, важное и нужное. Я чувствовал это и в ней – словно мы на одной волне… Постепенно эта волна накалялась, начиная вибрировать, и даже в легком касании рук возникали искры страсти. И, когда страсть и нежность и то, что приходит свыше и чему нет определения, сливались воедино, в этом едином были только Я и Она, мужчина и женщина.
