— Зари… слава, что ты… делаешь? — с мольбой прошептал он в самое ухо. Последнее слово утонуло в грохоте сердца.
Когда пальцы сомкнулись, Марибор тяжело вдохнул и выдохнул. Мысли Зариславы поплыли, неподдельное наслаждение появилось на лице княжича. В этот самый миг желание слиться с ним в одно целое стало настолько острым, что в нетерпении она начала скользить ладонью, стремясь больше ощутить его. Где-то в глубине зародилось странное чувство смятения, но это быстро прошло под его касаниями. Дыхание Марибора исчезало и появлялось вновь на её шее отяжелевшим и горячим, как раскалённая наковальня. Больше не в воле сдерживаться, он сдёрнул с Зариславы платье к поясу. Ладони его скользнули вниз, забираясь глубже под одежду. Травница задохнулась от накрывшего её блаженства, когда его пальцы добрались до чувственного места.
— Марибор, — позвала она, ясно сознавая, что ещё немного, и он не остановится.
Он не отозвался и продолжал жадно покрывать поцелуями, твёрдо поглаживая её там, от чего дыхание замирало, а тело содрогалось и потяжелело, предчувствуя скорую близость, отчаянно желая, что бы он заполнил её скорее. Но нельзя. Не сейчас.
— Марибор, — сделала она новую попытку, — я не хочу… чтобы… это случилось здесь, — вымолвила она прерывисто, обхватывая лицо княжича, призывая остановиться.
Марибор, услышав её, замер.
— Да… — выдохнул он, наконец и отстранился. — Верно. Нужно потерпеть, почти же пришли… — проговорил он сбивчиво, будто уговаривая себя, и взгляд его начал проясняться.
Переведя дух, спустя несколько надрывных вдохов и выдохов, Марибор отнял руки, утешительно погладив её шею под затылком. Зарислава ощутила, как его тело содрогается от бушующего возбуждения. Одной искры было достаточно, чтобы пламя поглотило их, ведь всю дорогу, все две седмицы держались порознь, теперь превозмочь желание было почти невозможно. Марибору особенно пришлось несладко, он желал её с самой первой их встречи.
Укорив себя за безрассудство, Зарислава поправила ворот платья, пряча грудь, быстро завязала тесьмы, собрала волосы, перекинула на плечо. Даже не мыслила, что может зайти так далеко. Щёки воспламенились от стыда. А вспомнив о Пребране и о том, что может случиться после близости, ощутила, как жар мгновенно остыл, и презрение к самой себе больно пронзило. Облизав пересохшие вдруг губы, она даже не решалась сейчас смотреть Марибору в глаза, испытывая дикое смущение за содеянное распутство.
Марибор, приметив её заминку, насторожился.
— Я благодарен тебе, что ты поехала со мной, что не оставила меня… — шепнул он на ухо.
Марибор взял ее за подбородок, вынуждая повернуться.
— Но мне нужно знать одно, знать наверняка, — он помолчал какое-то время, пристально вглядываясь в неё, глаза его в этот миг потемнели. — Ты хочешь стать моей женой?
Пальцы его рук, которые всё ещё касались подбородка, жгли кожу, и Зарислава не понимала, жар это или холод. Открыла, было, рот, чтобы сказать, что хочет этого больше всего, что поехала только ради него, но одёрнула себя, вспомнив о том, что узнала о себе, о том, что она должна была зачать дитя от Пребрана, едва не выпив его жизнь. Она похолодела. От одного лишь представления, что с Марибором это может повториться, охватывал страх.
Марибор, видя долгое замешательство Зариславы, сжал губы, выказывая горечь.
— Скажи, — потребовал он. — Я же вижу, что тебя что-то гложет. Клянусь, что никогда не причиню тебе боли. Поклянусь и пред богами.
