Ищи горы - страница 14

– Тонака, – сказал Мит, вскочив с места.

Дальнейшее Дану уже в Дернии рассказал сам Маран, рассказал нехотя, где-то между второй и третьей бутылками ткавы, а точнее, пересказал услышанное от дежурного офицера, по долгу службы присутствовавшего при разговоре Начальника Наружной Охраны, то бишь армии, с Главой Лиги.

Сценка, описанная офицером, произошла в кабинете Лайвы, бывшем кабинете Изия. Тонака распахнул дверь, поморщился, увидев над головой Лайвы портрет недавнего хозяина это просторной комнаты, прошел к столу и сел без приглашения.

– Я вызвал тебя, чтобы… – начал Лайва, но Тонака прервал его.

– Не знаю, зачем меня вызвал ты, но я сюда пришел, чтобы предложить тебе немедленно освободить Марана.

– Никогда, – заявил Лайва надменно.

– Если через полчаса Маран не будет на свободе, я поверну против тебя и правления Наружную Охрану.

– Ты сам – член Правления.

– Ты не спрашивал моего мнения, отдавая приказ об его аресте.

Лайва насупился.

– Ты видел, что творится вокруг Крепости?

– Я видел не только это. Пока ты сидишь здесь, запершись, я объехал весь город.

– Вот! Этой толпе не хватает только вождя. Ты хочешь дать его ей?

– Я хочу только одного: чтобы человек, сделавший для своей страны столько добра, человек, за которого заступается вся Бакна, был жив и свободен.

– Тонака! Ты не боишься, что я велю бросить тебя в подвалы, к Марану?

Тот издевательски засмеялся.

– Не получится. Я знал, с кем имею дело. Внизу, у ворот, мои офицеры. Мой штаб предупрежден. Ни одна часть Наружной Охраны не поддержит тебя. У тебя есть еще десять минут. Решайся.

И Лайва решился. Подозвав дежурного офицера, он выдавил сквозь зубы:

– Иди вниз. Пусть мне позвонят. Я прикажу. – И Тонаке: – Может, ты сам пойдешь за своим драгоценным Мараном? Пусть знает, кому обязан жизнью и свободой.

Тонака встал, потом сел.

– Не могу, – сказал он глухо. – Мне стыдно смотреть ему в глаза.

Такой вот разговор. Офицер, сломя голову, кинувшийся вниз, пока не передумали – несмотря на тщательный отбор, большая часть охранников сочувствовала отнюдь не Лайве, передал его слово в слово Марану, пока они шли вдвоем от крепостных подвалов к воротам. Как его встретили за воротами, Маран описывать Дану не стал, а сам Дан этого, увы, не видел, сразу после приезда Тонаки с ним связались со станции и потребовали «репортажа» из взбудораженного города. Ослушаться Дан не посмел, к тому же ему и самому было интересно, и он пошел, правда, все-таки пожалел в душе о прежних временах, когда был себе полновластным хозяином… Конечно, с одной стороны, исследовательская группа на станции придавала его работе больше смысла и целенаправленности, но с другой, ему диктовали, что делать. К счастью, он был давно уже на Торене не один, двое засели в Дернии, недавно появился человек в Латании, первой стране на планете, которая на глазах у восхищенных землян приняла конституцию, потеснившую неограниченную монархию, и его дергали не так уж часто, разве что в подобных экстраординарных ситуациях.

В городе происходило примерно то же, что у Крепости, только народу собралось больше. Неизмеримо больше, улицы были полны людей, которые, впрочем, ничего как будто не делали, не шумели, не маршировали, не несли плакатов, а просто стояли или сидели прямо на проезжей части. Молчали и ждали. О том, что Марана выпустили, Дан узнал на площади Расти. Он стоял на ступенях Большого дворца, открыв зрачок телекамеры, приколотой к карману куртки наподобие значка, когда из Малого вышел человек, скрестил над головой руки, призывая к молчанию, и что-то прокричал. По толпе прокатилась волна возбужденных голосов, на несколько минут над площадью поднялся гомон, потом все стихло. И люди стали как-то нехотя расходиться. Дан поспешно сбежал вниз и спросил у первого попавшегося бакна, немолодого, в очках: