Хоменкова возмущенно покачала головой и уставилась лихорадочно блестящими глазами куда-то в пространство. Грудь ее вздымалась от волнения и возмущения.
Шамсиев отчетливо видел, что в ней вновь заговорила актриса и что она стремится где-то защитить себя, оправдать свои действия, но видел он также и то, что она еще не высказала всего того, что хотела. Так оно и вышло. Немного погодя она, поняв, кажется, что малость переборщила, начала рассказывать опять спокойно и рассудительно, лишь с небольшой обидой в голосе.
– Со стороны всегда хорошо наблюдать! А разве мне легко было? Илья Ефимович постоянно жаловался на здоровье, нервничал, переутомлялся на работе. И после ухода на пенсию хлопот с ним было немало. И потом поймите, я была женщиной, молодой женщиной…
– Да, но вы сами сделали выбор! – подметил следователь, видя, что Хоменкова готова вот-вот расплакаться.
– Конечно, я никого не виню в этом, – помигав глазами и придержав слезы, сказала она. – Но ведь и я заслуживала внимания и заботы!
– Вы хотите сказать, что Илья Ефимович был невнимателен к вам?
– Ну, нет, почему же! Он был добр, обходителен… – Хоменкова замялась, словно подыскивая в уме подходящие слова. – Я другое хотела сказать. Наша жизнь не могла продолжаться по-старому. Надо было как-то определиться… ну, как бы это сказать… придать нашим отношениям официальную форму…
– Короче, зарегистрировать брак?
– А разве было бы плохо?
– Нет, я ничего не говорю. А вы обсуждали этот вопрос с Ильей Ефимовичем?
– Я намекала ему, но он почему-то оттягивал, ссылаясь на свой возраст, здоровье… Илья Ефимович был женат в прошлом, если вы еще не знаете. Жена его, кажется, утонула. Я тоже развелась с мужем. Казалось бы, никаких препятствий, а он почему-то все тянул и тянул. А годы шли… Однажды у нас с ним состоялся неприятный разговор, потом начались размолвки, ссоры…
– Вероятно, для ссор у вас были и другие причины? – осторожно осведомился Шамсиев, чувствуя, что они наконец-то выбираются на нужную дорогу.
– Были, конечно. Всего не перечислишь!
– А вы ревновали Борина?
– Ревновать? Что вы! – Тут Хоменкова в первый раз за все время их беседы звучно рассмеялась, обнажив ровные, ослепительной белизны зубы. – Вы, наверное, неправильно поняли меня, когда я сравнивала Илью Ефимовича с гигантом. Я имела в виду его заслуги перед искусством, но секс-гигантом он, извините, не был, хотя и не забывал обо мне… – Опустив глаза, она обвела оценивающим взглядом свои полные стройные ноги, облаченные в тонкие ажурные чулки. – А впрочем… Впрочем, был случай, когда я, кажется, действительно его приревновала…
– Интересно было бы послушать, – с любопытной улыбкой уставился на нее следователь.
– Да, в общем-то, ничего особенного… – сказала Хоменкова, кокетливо вскинув брови. – Однажды я пришла с работы раньше обычного. У меня сильно болела голова и я, закрыв изнутри дверь квартиры, зашла в спальню, легла и незаметно уснула. Проснулась я от голоса Ильи Ефимовича. Он, видимо, вернулся и звонил в междугородку. Видимо, он не знал, что я нахожусь дома. Вскоре ему позвонили, и он начал говорить. Я сразу поняла, что он разговаривал с женщиной и при этом зачем-то нервничал, волновался. Не знаю, кто была эта женщина, но, как я поняла, он просил ее о встрече, умолял даже. Меня это, знаете, здорово задело. Помню, Илья Ефимович даже отбросил трубку, – так расстроил его этот разговор. Потом я спрашивала его, с кем он говорил, но он молчал, намекнув лишь на какую-то старую знакомую, актрису, из-за которой ему якобы пришлось много пережить. Я не очень-то огорчилась тогда, я уже чувствовала, что наши отношения ухудшались. Что было потом? Незадолго до ухода Ильи Ефимовича на пенсию мы расстались. Правда, встречались с ним и после этого, но все уже было не то…
