– Ты ошибаешься, малышка, – мягко возразил ей Шамсиев. – Это другая женщина. Это Аристова, которую убили…
– А кто же та женщина, которую мы видели на пляже?
– Если бы я знал…
– Но ведь они так похожи!
– В том-то и дело. И женщина эта, та, что живая, ведет себя очень странно. Она меня словно дразнит, все время показывается мне на глаза, потом внезапно исчезает. Теперь ты, надеюсь, поняла, откуда мой интерес к ней…
– Боже, как интересно!
Глаза девушки буквально горели от любопытства. Некоторое время она сидела, пристально вглядываясь в экран и будто вспоминая что-то, потом вдруг резко повернулась к Шамсиеву, выговорила чуть взволнованным, но твердым и уверенным голосом:
– Я узнала ее! Это была она, точно она!
– Ты о чем, Луиза? – непонимающе посмотрел на нее Шамсиев.
– Два дня назад эта женщина приходила к нам в кафе. Ну… ну, я не знаю которая, та или эта, но одна из них. Она была в голубом платье, только волосы у нее были не распущены, а прибраны и закручены сзади в узел, а спереди на цепочке висели темные очки. Помню, она заказывала салат, картофельную запеканку и кофе. Покушала, уплатила за обед, а потом села в голубой «москвич» и уехала.
– В голубой «москвич»? – переспросил Шамсиев.
– Да, я видела в окно.
На какое-то время следователь оставался неподвижно сидеть на стуле.
«Голубой „москвич“, голубой „москвич“… – зароились у него в голове мысли. – Почему же я не поинтересовался сразу, есть ли у Борина машина, у него или у кого-либо из его друзей. Ведь эта женщина… Она так неожиданно появлялась и так быстро исчезала. Автомобиль… Ну, конечно! Она пользовалась автомобилем! Как же ему раньше это не пришло в голову!..»
Попросив прощения у Луизы, он встал и, подняв телефонную трубку, набрал номер квартиры Трифонова.
Прокурор, как оказалось, бодрствовал. Его живая реакция на звонок, теплое приветствие, легкий, непритязательный юмор, заключавшийся в первых же ответных фразах, свидетельствовали о хорошем расположении духа.
– А, это ты опять. Не спишь, как всегда, полуночник! Небось, обдумываешь все, кого бы еще взять за ворот и потрясти хорошенько… Ну, ладно, говори, какие еще беды свалились на твою голову перед сном грядущим.
– Я понимаю, Александр Петрович, время позднее… – подчеркивая важность возникшего дела, начал Шамсиев. – Но в райотделе, наверное, дежурят оперативники или работники ГАИ… Надо бы срочно разузнать, есть ли у Борина автомобиль и если есть, какой окраски и марки. Меня, в частности, интересует голубой «москвич». Возможно, им владеет кто-нибудь из других работников драмтеатра…
– Вопрос ясен, но не понимаю, зачем тебе понадобились оперативники, работники ГАИ? – добродушно проворчал прокурор.
– Не понимаю…
– Я тебе могу и сам сказать, что автомобиля у Борина нет, а на голубом «москвиче» разъезжает ближайший его друг Яков Борисович Шейнин, с которым ты только сегодня так любезно беседовал в театре…
– Это точно?
– Как в аптеке!
Следователь облегченно вздохнул и заметил не без примеси дружеской лести:
– Ну и информбюро у вас, Александр Петрович! Сидите в кабинете, а видите все, как с каланчи!
– Ну, будет маслицем подмазывать! Тут никакого искусства нет. Шейнин однажды подвозил меня домой после спектакля. Есть еще ко мне вопросы?
– Нет, спасибо.
– Ну, тогда будь здоров. Ты давай забудь там про всякие автомобили и ложись спать. Как говорили в старину, утро вечера мудренее!
