Вот он уже почти взрослый, пятнадцатилетний, рассказывает ей про книгу «Автостопом по галактике», про полотенце и ответ на главный вопрос жизни, вселенной и всего остального. Она слушает его с горящими глазами, а потом говорит: «Знаешь, Данила-мастер, а ведь Дуглас Адамс гений! Он научил меня относиться к жизни с юмором, даже когда все идет к чертям наперекосяк».
Она всегда была такой. Хохотушка и насмешница. Душа компании. Легкая на подъем. Умела радоваться жизни, даже когда жизнь подкидывала ей лимоны. Она умела находить свет даже в самой темной ночи.
А он… он предал ее. Он оставил ее во тьме. Беззащитную. Страдающую. Одну. Дэн открыл глаза и посмотрел на окно. Евгения все еще стояла там, у свечи. Он видел ее лицо. Красивое, измученное, заплаканное, но все еще его, самое любимое. Всегда казалось, что она выглядит намного моложе своих сорока пяти лет. Может быть, потому, что она умела радоваться жизни. Может быть, потому, что она любила его.
Отец… он ушел из семьи, когда Дэн был еще совсем маленьким. Звонил изредка, поздравлял с днем рождения, присылал какие-то деньги. Но настоящего участия в его жизни никогда не принимал. Дэн злился на него, обижался. Считал его трусом и предателем.
А Женька… она заменила ему и отца, и мать. Она работала на двух работах, чтобы он ни в чем не нуждался. Поддерживала его, во всех начинаниях. Верила в него, даже когда он сам в себя не верил. Он любил ее больше всего на свете. Но никогда не умел это говорить. С ней он всегда был таким стеснительным, замкнутым, не умеющим выражать свои чувства.
Сейчас жалел об этом. Больше всего на свете. Он хотел крикнуть ей: «Женька!». Но знал, что она не услышит. Он призрак. Тень прошлого. Эхо упущенных возможностей.
Вспомнил их любимые песни. Nirvana, Radiohead, Linkin Park… Он слушал такую мрачную музыку, а она никогда не жаловалась. Просто говорила: «Главное, чтобы тебе нравилось, Данила».
Он вспомнил книги, которые они читали вместе. «Автостопом по галактике», «Sapiens», «Нейромант»… Она очень поддерживала его увлечение книгами, даже когда он читал всякую «чернуху» и «киберпанк».
Он вспомнил Лену, девочку с красными пандами с пятого этажа. Она была в него влюблена, а он… Боялся признаться себе в том, что она ему тоже нравится. Он боялся любви. Боялся всего на свете. А теперь у него уже и не будет ничего. Вообще ничего.
И вот теперь он здесь. Призрак на крыше. А Женька там, внизу, зажигает свечу, чтобы его не нашла тьма.
Дэн закрыл глаза, лег на холодную крышу своим истерзанным боком. Он не знал, могут ли призраки плакать. Но он плакал. О потерянной жизни, несбывшейся любви, о своей матери.
Он дал себе слово, что сделает все возможное, чтобы помочь ей пережить весь этот кошмар. Доказать ей, что он не пропащий. Что любит ее. Он рядом. Теперь целую вечность.
Тихая осенняя ночь опустилась на город. Дэн остался один на крыше, под мелким моросящим дождем. Тот проникал сквозь него, оставляя на коже мурашки, хотя он больше не чувствовал своего тела так, как раньше. Холод был другим – не таким, как при жизни. Он не заставлял дрожать, а скорее обволакивал изнутри. Точно кто-то лил ему в душу ледяную воду.
Сначала он пытался отвлечься. Считал огни в окнах, представлял, что происходит за каждым из них. Каждый светящийся квадратик казался ему маленьким миром, в котором кипела жизнь. Там, за стеклами, люди ужинали, смеялись, ссорились, смотрели фильмы. Там была жизнь, настоящая, яркая, а он был здесь, наверху, в этом странном, холодном пространстве, где даже дождь казался чужим.
