– Полагаю – да. Не я придумал этот трагический балаган. Я лишь оружие в руках судьбы. Наша общая судьба – революция. А её в белых перчатках не делают.
– Простите, – поспешил вмешаться Сергей, – я корреспондент парижской газеты…
– Интервью не даю, пардон.
– Ну, ничего не поделаешь, пойдёмте, Александр. – Сергей взял его под руку и отвёл от стола.
– На этих перчатках, – пробормотал Александр, – кровь невинных жертв…
А на эстраде томная женщина с подведёнными глазами надрывно низким голосом причитала под аккорды пианино, плавно поводя руками, как бы плывя:
И ты, огневая стихия,
Безумствуй, сжигая меня:
Россия, Россия, Россия,
Мессия грядущего дня.
Александр, словно услышав скорбную весть, всхлипнул и сунул руку в карман (Сергей вздрогнул), достал носовой платок и шумно сморкнулся. Сказал сипло:
– Проклятые социалисты распинают Россию, как Мессию… Потеряли царя, теряем веру, потеряем и отечество… Как пить дать… А верно, пить так пить… Не пора ли ещё выпить?
Вечер катился под откос. Александр быстро хмелел, говорил о Париже, где не был, но теперь хочет побывать, чтобы «на этой “лярюлице” Этуаль отбить нос у бюста Волошина».
Сергей стал волноваться, как бы Александр не стал придираться к Волошину, который больше походил на мощного бугая, чем на нежного поэта.
Полина была молчалива и не могла преодолеть своего тревожного настроения. По-видимому, они с матерью вынуждены были серьёзно урезать расходы: из гостиницы перебрались в двухкомнатную меблированную квартиру на Васильевском острове.
6
Тщетны были предупреждения Кирилла Павловича. Массовое народное шествие с возможным противодействием правительственных войск Сергей не мог пропустить.
Среди демонстрантов, преимущественно матросов, солдат и всякого случайного серого люда он – в светлом парусиновом пиджаке, при галстуке, с записной книжкой – выглядел инородным телом. Впрочем, никто не обращал на него внимания. Толпа двигалась организованно, напряжённо. По-видимому, была осведомлена о возможности вооружённого столкновения.
Сергей на ходу записывал отдельные реплики. Пробовал задавать вопросы, но вразумительных ответов не получал. Смысл был примерно такой же, как лозунгов на транспарантах: «Долой министров-капиталистов!», «Власть Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов!», «Земля и воля!», «Мир народам!», «Да здравствует социализм!», «Да здравствует интернационал!»
Хмурый широкоплечий моряк средних лет с пышными баками и красной полоской в петличке, приглядевшись к нему, отошёл к своим и сказал (Сергей краем уха слышал):
– Товарищи, тут у нас, кажись, провокатор.
Почувствовав нездоровый интерес к своей особе, Сергей отошёл в сторонку, стараясь слиться с толпой. Заметив новые транспаранты с лозунгами анархистов, а возле них матроса с чёрным флагом, он вновь достал записную книжку. Откуда-то возник тот же с пышными баками, положил руку ему на плечо:
– А ну, товарищи, давайте-ка разберёмся с этим господином: больно уж смахивает на провокатора.
Не нарушая общего движения, Сергея молча окружили матросы. Он, бормоча про долг репортёра и затравленно озираясь, действительно стал выглядеть весьма подозрительно. Понимая это, он ещё больше взволновался:
– Господа, господа… Пардон…
– Так я ж говорил! – торжествующе произнёс пышнобакий.
Вдруг откуда-то сверху грянул выстрел. Ещё один. И тотчас затараторил пулемёт. По толпе пронёсся то ли гул, то ли стон. После секундной паузы – истошные крики.
