Искусство быстрых изменений - страница 9

речевым актом» («Performative speech acts») или «перформативным высказыванием» («Performative sentences»). «Термин перформативный может быть использован множеством способов и в различных сочетаниях, так же как и термин императивный. Естественно, термин происходит от глагола perform[7], который обычно сопровождает существительное action: это означает, что произнесение высказывания уже само по себе является выполнением действия, а не только, речью в ее обычном понимании» (стр. 6).

Например, когда я говорю, что он обещает вернуть мне книгу завтра, я описываю (на языке индикатива[8]) действие, речевой акт, осуществленный этим человеком. Но если я говорю «я обещаю вернуть книгу завтра», утверждение «я обещаю» само по себе является обещанием, действием. В терминологии Остина первый пример (описание) определяется как констатация, в то время как второй пример – исполнительный вербальный акт. В четвертой лекции Остин подчеркивает разницу между утверждениями «я бегу» и «я извиняюсь». Первое является простым вербальным отчетом об определенном действии; второе является само по себе действием, является извинением. Можно привести и другие примеры из повседневной жизни: «я беру эту женщину в законные супруги»; «я называю этот корабль «Королева Елизавета»», «я оставляю эти часы в наследство моему брату». Во всех этих перечисленных вербальных актах, и в бесчисленном множестве других, им аналогичных, достигается конкретный результат, в то время как высказывание «наступает зима» не вызывает реального наступления зимы. Естественно, для того чтобы осуществить и сделать эффективным «перформативный» вербальный акт, необходимо конкретизировать много предварительных условий. Например, разочарования и обманы из прошлой жизни могут вызвать у меня сомнения в обещании; нельзя просить извинения в саркастическом, высмеювающем тоне; церемония названия корабля должна быть процедурой, принятой в данной культуре. Но в том случае, когда эти условия реализуются, тогда посредством перформативного высказывания в буквальном смысле создается реальность; и любой человек, который впоследствии, говоря о корабле «Королева Елизавета», называл бы его «Иосифом Сталиным», считался бы в некотором смысле ненормальным.

Здесь я лишь поверхностно коснулся работы Остина в этой специфической сфере лингвистики, то есть только слегка намекнул на его идею о том, «как словами делать вещи». Однако я надеюсь, что и такое краткое цитирование показало плодотворность идей Остина и их значение для нашей работы.

Удивительным феноменом человеческого ума эффектом являются так называемые «предсказания, которые самореализуются», известные неортодоксальным терапевтам и агентам биржи, но не тем, кто занимается составлением метеорологических прогнозов: воображаемый эффект вызывает конкретные последствия; будущее (а не прошлое) определяет настоящее; предсказание события приводит к его осуществлению (Watzlawick 1988).

Я уверен в том, что язык предписаний будет играть центральную роль в структуре современных терапевтических техник. Естественно, он всегда занимал это место в гипнотерапии. В самом деле, что есть гипнотическое внушение, если не предписание вести себя «как если бы» что-то действительно имело место? В результате это «что-то» возникает (то есть становится реальным), как будто оно было действительно выполнено. Но это же эквивалентно заявлению, что предписания могут в буквальном смысле конструировать реальность и что именно они – как это происходит со случайными событиями, – могут оказывать воздействие не только на человеческие жизни, но и на космическую, и на биологическую эволюцию. В связи с этим многое можно было бы сказать по поводу самоорганизации, то есть о том, что Пригожин (Prigogine, 1980) называет