Кто не работал в театре или в кино, меня, скорее всего, не поймёт. Я сравниваю ту ситуацию, точнее, её главный принцип, с умением пить, но не пьянеть. У меня такой ловкости не было. Поэтому, наверное, я всю жизнь проторчал в театре самодеятельном и не совал нос в профессиональный. Причин было две. Первая – я уже понимал, что актёр я средненький. Не московского театрального уровня. То есть жизнь моя там будет каторгой. Вторая – не мог устоять перед соблазнами. Званиями, бабками, женщинами.
Сладкоежка!
Вот и пил ровно столько, сколько давали мелкоте, самодеятельности, и выше головы не прыгал.
У жены такая чуйка не работала. Потому любимовская Таганка с ходу её как бы распяла. Прямой дурки, слава богу, не было. Но появились суперпричёска а-ля девушка с претензией, джинсовая мини-юбка, почти не прикрывающая молодые ножки, шоколадные глаза типа «я на всё готова», подружка-гримёр из буйной постели когда-то живого, а ныне легенды Высоцкого, ну и всего того, что посторонние люди называют театральным развратом. Хотя это была всего лишь богемная атмосфера.
Я старался её не замечать. Но на столе у нас появилась белая брошюрка с домашними телефонами всех штатных сотрудников Таганки с нашим номером среди других тоже.
Марине стали звонить глубокой ночью. Жена уходила с аппаратом в кухню и там подолгу болтала.
