Неподалёку затормозила патрульная машина, и высыпавшаяся милиция хотела было двинуться служить, но вырванный тополь рухнул кроной в нескольких шагах, и она, видимо, растерялась.
– Ребята, порядок наведён, – заверил Алексей Аркадьевич. – Осмоловский, надо бы дерево убрать с тротуара, а то ходить неудобно.
Осмоловский это признал. Они отволокли дерево в сторону.
– Слушай, Алексей Аркадьевич, нас сейчас заберут. За вырывание деревьев.
– Не бери в голову.
Осмоловский пожал плечами. Милиция почему-то молчала. Гулявая компания исчезла вовсе незаметно, немало удивив Станцова.
– Миша, нос вытри. Всю улицу уже залил, будто тебе череп раскроили. Не пугай людей. Будем считать, что инспекция окончена. – Пошли, я тебе компресс сделаю.
Дома они продолжили оставленное мероприятие, но не успели сделать ещё «по сто грамм», как Осмоловский обеспокоился упущением в деле.
– Алексей Аркадьевич, а ведь мы не правы. Дерево-то надо было распилить для последующего вывоза. Иначе мы осложним жизнь кому-то, а это не совсем хорошо.
– А ведь и верно. Этого мы не учли. Пойдём-ка, ликвидируем этот пробел.
– Прямо сейчас?
– А что? Пока не очень поздно. – Ещё идёт гульба. Мы быстро. Я у соседа пилу возьму. – До покоя управимся.
Станцов двинулся за инструментом, а Осмоловский спустился и ждал его внизу.
Позвонив, Алексей Аркадьевич прислушался: «Дома – не дома? Пятница – может, уехал?»
Наконец послышались шаги – и дверь отворилась.
– Степаныч, дерево завалили, а пилить нечем. Дай пилу на часок-полтора. – Выручи! Ты один? Так давай с нами, чтоб скучно не было! Вот только управимся – заходи.
– На работу завтра. А пила пусть у тебя полежит пока. Мне необходим сон. Извини.
– Спи спокойно, Степаныч, – заверил Станцов. – Понимаю!
Алексей Аркадьевич спустился вниз и, вдохнув на выходе свежего воздуха, опять чему-то обрадовался.
– Пошли, лесоруб! – бросил он Осмоловскому.
Время, казалось, принимало их действия. Только гуляющие полуночники удивлялись такому графику работ и рьяному энтузиазму двоих людей, попеременно хватающих пилу и практически ничего не говорящих в строгом ритме работы.
– Ничего, скоро тарахтенье закончим. Не так и сильно. Люди ещё телевизоры смотрят. Мы мигом, – приговаривал Алексей Аркадьевич. – Ничего. Скоро совсем…
Закончив, они сели отдышаться и выкурить по сигаретке.
– Хорошо, что пришли, – установил Осмоловский. – Иначе как бы сейчас пили трудно. Я даже потрезвел малость, хоть и устал.
Постепенно приходила ночь и успокоение. И без того редкие улицы становились спокойнее. Гуляки оседали в домах или других местах.
– Алексей Аркадьевич, а может, где-то улицы насыщены чаще?
Станцов пожал плечами.
– Нет, Алексей Аркадьевич. Улицы успокоятся только под утро. Ты вспомни наши юные дни. – Нам было трудно уснуть. Тогда мы успевали жить и что-то делать, а сейчас успеваем что-то одно. Слушай, а может, нам просто не повезло? – Осмоловский посмотрел на Станцова.
Алексей Аркадьевич повернул голову. Он отдыхал от своей ночной работы и почему-то всё понимал своим натруженным организмом.
– Не знаю, – тихо вымолвил он. – Не знаю, Миша… Может быть… Хотя – какие твои годы…
Они не спеша шли к дому. Улицы за ними закрывались, будто терпеливо дождавшись их отхода. Но, наверное, это только казалось…
Программа вывела их к концу взятого литра часа через два. Это их несколько смутило и удивило неприятно.
– Вот-те на! – прореагировал Осмоловский, впрочем, несколько наигранно.
