По ордеру на временное заселение ему назначили комнату на четвертом этаже. Он со своим картонным прямоугольным чемоданом-чудовищем, с которым еще его папа или мама в свое время тоже ездили на учебу, поднялся на четвертый этаж, нашел комнату 405 и постучался. Никто не ответил, зато двери сами приоткрылись от его несильных ударов. Он даже не заметил, что замка нет – настолько дверь в месте его нахождения была залатана и зияла дырами. Никого в комнате тоже не было. Четыре кровати, без матрацев и вообще пустые сетки, стол, табуретка – все не новое, на стенах местами следы раздавленных насекомых.
Вспомнив эти заляпанные стены и запах забитого кухонного мусоропровода, он слегка передернулся от брезгливости – но тогда это его как-то не очень смущало.
Плохо, что нет замка на двери. Чемодан он затолкал в шкаф – его называли иностранным словом «октант». Происхождение этого слова он до сих пор не узнал. Они, октанты, были у двери – четыре деревянных не сдвигаемых шкафчика, по два с двух сторон. Все того же коричневого цвета – как ему казалось, в те времена это был самый распространенный цвет полов и дверей.
Освоив это почти пустое пространство, он пошел на третий этаж к Регине, посмотреть ее жилище. Там была уже полная комната девчат, которые успели обжиться и привести все в почти уютный вид. Регина быстро познакомила его с ними, как оказалось – все его землячки, одна с соседнего городка, вторая из Талды-Кургана.
Как-то так прошел первый день в общежитии, вечерело, он сидел на тумбочке в своей комнатушке, курил и смотрел в окно. Мысли были разные и противоречивые. Может, зря он приехал в эту сторону? Хоть родина была одна для всех – СССР, все же это была совсем незнакомая ему Россия… Может, бросить все и уехать, пока не поздно? Теплая Алма-Ата…. А Регина? Ради нее он был готов на все. Поэтому он быстро отогнал версию с возвращением в родные края – он же не слабак, убежавший от первого испытания…
В коридорах постепенно нарастал шум, периодически слышались какие-то дикие крики, топот ног. Конечно, это немного напрягало его – все же не в своем районе, где он больше сам напрягал других. После десяти часов он примотал к гвоздю в косяке проволокой ручку входной двери, придвинул к ней тумбочку и, не раздеваясь, прилег на кровать. На фоне мерного шума находившегося рядом какого-то предприятия он задремал, но ближе к полночи подпрыгнул на койке от страшного грохота. Это поставленная им в качестве баррикады тумбочка отлетала от двери. С двух-трех чьих-то пинков проволочка окончательно оторвалась и в проеме нарисовался мужской силуэт. Он от неожиданности вскочил с кровати, вошедший тоже в недоумении смотрел на него – в комнате-то темно и после освещенного коридора не очень видно, с кем имеешь дело. Наверное, пришелец знал, что комната ранее пустовала и был удивлен встречей. Было видно, что он сильно нетрезв.
– Ты к-кто?
– Меня поселили сюда, буду сдавать экзамены…
– А-а, абитура… Есть выпить? От-т-куда сам?
– Нет ничего, только сегодня приехал. Из Каменного… Ты что- то хотел с меня? – он уже взял себя в руки и был готов к неприятностям, так как знал, что данная с первого раза слабина потом сложно исправляется.
Тот немного прошел вперед, пошатался, что-то невнятно промычал, развернулся и вышел. Он выдохнул с облегчением, снова замотал дверь и вернул на место ненадежную баррикаду. Так хоть врасплох не захватят, подумал он. Уже потом, попозже, он узнал, что в общежитиях в это время, да и всегда, есть посторонние люди – не студенты и не абитуриенты. Конечно, бывают и студенты, сдающие хвосты, и работники ремонтной бригады из студентов или просто еще не уехавшие на каникулы или в строительный студенческий отряд. Но была и еще одна из категорий так называемых «вечных студентов» – не тех, которые по нескольку лет застревают на одном курсе, а тех, которых выгнали из института, но они продолжают годами обитать в общежитии на нелегальном положении. Часть из них работает в городе, часть вахтами на таежных буровых, но при этом с общагой не расстаются и чувствуют себя в ней как у себя дома. В те времена это особо не преследовалось ни деканатом, ни милицией. Хотя изредка по ночам проводились в прямом смысле облавы, возглавляемые студентами-дружинниками: блокировались этажи, заходили с обыском во все комнаты, где не открывали – выбивали замок. Целью этих ночных облав было выселение нелегалов – этих уже не студентов. Дружинников, конечно, студенты крепко недолюбливали, но приходилось принимать их существование как данное и неизбежное зло.
