История деревни Ветчаны, или Немного о загадочных куршаках - страница 4

Подытожить все вышесказанное я хочу ссылкой на работу другого ученого – Василия Тарасовича Ванюшечкина, которой, к слову, сам был родом из куршинской деревни Андроново. Ванюшечкин был одним их тех, кто не придерживался литовской версии происхождения куршаков. Изучив диалекты 10 местных деревень, он пришел к выводу, что куршаки – потомки угро-финских племен, которые когда-то обитали в Мещере. Известные нам мещера, меря, мордва, населяющие рязанские земли также относятся к финно-угорским народам. Мнение В.Т. Ванюшечкина согласуется с работами Куфтина, Мерцаловой, Никольского, Хрусталева, Будде.

Так какая же версия ближе к истине? Ответ можно получить, лишь проведя тщательные исследования, направленные на изучение ДНК. В XXI веке это представляется возможным, но требует работы высококвалифицированных специалистов, а также финансирования. Увы, в ближайшие годы мы вряд ли узнаем разгадку тайны куршинского народа. К тому же не исключено, что истина где-то посередине. Ведь сослать литовцев могли не в глухой лес, а в уже обжитые коренным мещерским населением места. А, следовательно, у куршаков найдется и финно-угорская и литовская кровь. В науке нередко бывает, что верная теория появляется на стыке двух разных гипотез.

Обсудив загадки и тайны, связанные с историей деревни и ее коренного населения, перейдем к более точным данным. В немногочисленных источниках о жизни Ветчан в XVII- XVIII веках указано, что в 1678 году деревней владел стольник Василий Андреевич Сонцов-Засекин, а в 1747-1762 – генерал-майор Василий Васильевич Нарышкин. К сожалению, свидетельства тех времен не дошли до наших дней. Поэтому перейдем к веку XIX.

Тогда деревня Ветчаны принадлежала светлейшему князю, генерал-фельдмаршалу Петру Михайловичу Волконскому. В 1813 году он построил здесь большую по местным меркам усадьбу с ландшафтным парком. Строительство осуществляли с помощью пленных французов. Один из жителей Ветчан рассказывал, что уже в наши дни его сосед нашел французскую монету тех времен.

О внешнем облике усадьбы мы узнаем из рассказа А.И. Куприна «Попрыгунья-стрекоза»:

«Жили мы в старом, заброшенном имении, где в 1812 году был построен пленными французами огромный деревянный дом с колоннами и ими же был разбит громадный липовый парк в подражание Версалю. Представьте себе наше комическое положение: в нашем распоряжении двадцать три комнаты, но из них отапливается только одна».

Конечно, безоговорочно доверять писателю нельзя, его произведения художественные и полны вымыслов, гипербол и обобщений. И все же описание недалеко от истины. Об этом свидетельствует отрывок из книги «По дороге в Мещеру» Бориса Можаева.

«А еще пленные проложили дорогу, отсыпали насыпь от барского дома до самой Курши, до церковного красного бугра, – это уж Федин (прим. речь о краеведе Николае Васильевиче Федине) пояснял. – В парке было три пруда, фонтан, сирень, жасмин и всякие аллеи.

Ничего от этих прудов да жасминов не осталось; на берегу какой-то болотины жались чахлые заломанные кустики сирени; по границе бывшего сада или парка кое-где стояли черноствольные раскоряченные липы, да на одном углу в виде глаголя подымалась чудом уцелевшая лиственничная аллея. Вот и все, что осталось от "подражания Версалю".

Дом сохранился наполовину, только левое крыло – обшитый тесом фасад, широкие резные наличники, кое-где проступающая темно-бордовая окраска, – а правая половина дома с центральным двухсветным залом, с колоннами, с портиком и крыльцом частично сгорела, а частично растаскана. Обнаженный сруб сложен из кондовых сосен, каждая толщиной в обхват. Вот уж сколько времени прослужили, да еще почти полвека торчат они непокрытыми, под солнцем, ветром, дождем – и все еще целехоньки, ни гнили, ни трухи; стукнешь топором – звенят. Вот что значит русский кондовый лес».