Узнав, что он прошел мимо Пирея, не совершив никакого нападения, афиняне с облегчением поняли, что теперь его целью должна быть Эвбея, которая была для них едва ли менее важна, чем Пирей, поскольку основные запасы они получали с этого острова. Поэтому они сразу же вышли в море со всеми триремами, которые только можно было укомплектовать и подготовить в гавани. Но из-за спешки, недоверия и разногласий, царивших в данный момент, а также отсутствия на Самосе большого военного флота, экипажи были сырыми и плохо подобранными, а вооружение – неэффективным. На борту находился Полистрат, один из членов Четырехсот, а возможно, и другие; люди, которые были заинтересованы скорее в поражении, чем в победе. 95] Тимохарес, [p. 72] адмирал, провел их вокруг мыса Суний в Эретрию в Эвбее, где он нашел еще несколько трирем, которые составили весь его флот в тридцать шесть парусов.
Едва он достиг гавани и высадился, как, не дав своим людям времени подкрепиться, был вынужден вступить в бой с сорока двумя кораблями Агесандрида, который только что отплыл из Оропа и уже подходил к гавани. Эта неожиданность была вызвана антиафинской партией в Эретрии, которая по прибытии Тимохареса позаботилась о том, чтобы на рынке не оказалось провизии, и его люди были вынуждены разойтись и добывать ее в домах на окраине города; В то же время был поднят сигнал, видимый в Оропусе на противоположной стороне пролива шириной менее семи миль, который указывал Агесандриду точный момент для приведения его флота в атаку со свежими после утренней трапезы экипажами. Тимохарес, увидев приближение врага, приказал своим людям подняться на борт, но, к его разочарованию, многие из них оказались так далеко, что не смогли вернуться вовремя, и он был вынужден отплыть и встретить пелопоннесцев с кораблями, очень плохо укомплектованными. В сражении, произошедшем неподалеку от эретрийской гавани, он после короткого поединка потерпел полное поражение, а его флот был отброшен к берегу. Некоторые из его кораблей спаслись в Халкисе, другие – в укрепленном пункте, гарнизонированном самими афинянами, недалеко от Эретрии; однако не менее двадцати двух трирем из тридцати шести попали в руки Агесандрида, а большая часть экипажей была убита или взята в плен. Из тех моряков, которым удалось спастись, многие нашли свою смерть от рук эретрийцев, в город которых они бежали в поисках убежища. При известии об этом сражении не только Эретрия, но и вся Эвбея, за исключением Орея на севере острова, который был заселен афинскими клерухами, объявила о своем восстании из Афин, которое было намечено более года назад, и приняла меры для обороны совместно с Агесандридом и беотийцами. [96] [p. 73]
Разве могла Афина вынести бедствие, само по себе столь огромное и усугубленное нынешним бедственным положением города? Её последний флот был уничтожен, её ближайший и драгоценнейший остров оторван от неё – остров, который в последнее время давал ей больше, чем сама Аттика, но теперь должен был стать враждебным и агрессивным соседом. [97] Предыдущее восстание Эвбеи, произошедшее тридцать четыре года назад, в период наивысшего могущества Афин, даже тогда стало страшным ударом и вынудило их пойти на унизительное Тридцатилетнее перемирие. Но теперь, когда остров снова восстал, у Афин не только не было средств для его возвращения, но даже для защиты Пирея от блокады вражеским флотом. Ужас и отчаяние, вызванные этой новостью, были беспредельны, превосходя даже чувства после сицилийской катастрофы или восстания Хиоса. Не было и второго резерва в казне, подобного тысяче талантов, столь существенно помогших в прошлый раз.
