Фукидид высоко оценивает дух умеренности и патриотического единства, царивший тогда в Афинах и направлявший действия народа. [104] Однако он не поддерживает мнения (как иногда ошибочно считают), да и факты не подтверждают, что тогда была введена новая конституция. Покончив с олигархией и правлением Четырёхсот, афиняне вернулись к старой демократии, [p. 78] лишь с двумя изменениями: ограничением избирательных прав и отменой оплаты политических должностей.
Обвинение против Антифона, рассмотренное вскоре после этого, разбиралось советом и дикастерией в полном соответствии со старыми демократическими процедурами. Однако можно предположить, что совет, дикасты, номотеты, экклесиасты (граждане, посещавшие собрания), а также ораторы, выступавшие в судах, временно работали без оплаты.
Более того, два упомянутых изменения почти не повлияли на реальность. Эксклюзивный корпус Пяти тысяч, формально созданный в тот момент, не был ни точно определён, ни долго сохранён. Даже тогда он существовал скорее номинально: это было скорее символическое число, чем реальный список, включавший на самом деле больше имён, чем указано, и без чётких границ. Сам факт, что любой, снарядивший паноплию, автоматически включался в Пять тысяч (и не только они), [105] показывает, что точное число не соблюдалось.
Если верить речи, приписываемой Лисию, [106] сами Четыреста, после разрушения их крепости в Этионее и потери власти, создали комиссию для составления реального списка Пяти тысяч. Один из её членов, Полистрат, хвастался перед новой демократией, что включил в список девять тысяч вместо пяти. Но даже если этот список и существовал, он никогда не был опубликован или принят. Это лишь подтверждает, что число «Пять тысяч» стало условным обозначением широкого, но не всеобщего избирательного права.
Сначала это число было придумано Антифоном и лидерами Четырёхсот, чтобы прикрыть узурпацию и запугать демократов. Затем Ферамен и меньшинство олигархов использовали его как основу для внутренней оппозиции. Наконец, демократы воспользовались им как компромиссом для возврата к старому строю с минимальными спорами, ведь Алкивиад и флот согласились на Пять тысяч и отмену оплаты должностей. [107]
Но исключительное избирательное право так называемых Пяти тысяч, особенно с принятой теперь расширенной численной конструкцией, имело мало ценности как для них самих, так и для государства; [108] в то же время оно стало оскорбительным ударом для чувств исключенного множества, особенно для храбрых и активных моряков, таких как паралии. Хотя это и было благоразумным шагом временного перехода, оно не могло устоять, и никаких попыток сохранить его на постоянной основе не предпринималось в обществе, так долго привыкшем к всеобщему гражданству, и где необходимость защиты от врага требовала энергичных усилий от всех граждан.
Даже что касается бесплатных функций, сами члены Пяти тысяч вскоре устали бы, не меньше, чем бедные свободные граждане, служить без оплаты в качестве советников или в других ролях; так что только абсолютный финансовый дефицит мог бы предотвратить восстановление, полное или частичное, оплаты. [109] И этот дефицит никогда не был настолько полным, чтобы прекратить выплату [стр. 80] диобелии, или раздачи двух оболов каждому гражданину по случаю различных религиозных праздников. Такая раздача продолжалась без перерыва; хотя, возможно, количество случаев, когда она производилась, могло сократиться.
