История как конъюнктура - страница 7

– Но сначала они были побеждены, разгромлены, Третий рейх исчез с лица Земли. Проблема преодоления прошлого решена немцами гораздо серьезнее, чем у нас.

В. Д. Как-то на «Эхе Москвы» Герхард Шредер, еще будучи канцлером, давал интервью и когда слушатели начали задавать ему вопросы кто-то спросил его про национальную идею в Германии. Его всего перевернуло, перекорежило. Он сказал, что нет-нет, не надо нам ничего такого, с национальной идеей мы уже пожили.

– Поэтому нельзя допустить каталогизации 9 мая. Никто не должен и не имеет права присваивать этот праздник, приватизировать его. Праздник Победы – решающий фактор для конструктивного национального согласия, в котором нуждаются и власть, и общество. А память о Победе – это не только бронза и гранит, но простое, негромкое человеческое слово, сказанное о тех, кто сражался и погибал.

Беседа с ведущим FM Александром Неклессой[4]

– …Говорить мы сегодня будем об образах будущей России, о тех образах, которые возникали, конкурировали на протяжении XX века, потому что и Россия, и мир на протяжении всего XX века переживали какой-то грандиозный перелом, который, в общем-то, продолжается и даже приобретает ещё большую грандиозность. Если бы меня спросили, как охарактеризовать XX век, я бы сказал, что это век перманентного транзита от одной переломной стоянки к другой. И здесь возникает проблема: какие же всё-таки концепции развития оказывались конкурентоспособными, почему те концепции развития, которые обретали реальность, становились доминантными? А маски… Маски потому, что, ну вот, уж не знаю, это особенность, которая в России была ярко выражена. Всегда был персональный носитель той или иной концепции: Ленин, Троцкий, Сталин, Хрущев, Брежнев, Андропов, Горбачев. Все эти люди – не просто политические лидеры, они выражали какую-то новую ступень, новую грань, новый аспект в движении России. Как вы считаете, в Российской империи, которая потерпела крах прямо в начале XX века, существовала какая-то картина будущего, какой-то свой смысл развития, или его просто не было, и в силу этого крах и произошёл?

– Конечно, вы сами знаете, что на рубеже веков всегда возникают различные сценарии будущего. И, конечно, не явился исключением рубеж XIX–XX века, когда Россия развивалась стремительно – высокая социальная мобильность, миграция из деревни в города, половина населения – люди до 20 лет.

– В общем, то, что Ортега-и-Гассет называл «революцией масс». Возникала из аграрной страны страна новая, или по-другому скажем – страна городской культуры.

– И, конечно, модернизации экономики. Любопытно, в какие оболочки облекается этот объективный процесс, какой диалог или какая конкуренция за смыслы возникает между властью и интеллигенцией – куда идёт страна и как её вести? Власть, скорее, следует консерватизму, победоносцевской или рождённым при Александре III идеологическим концепциям.

– Может быть, из-за этого и произошёл крах страны? Потому что попытка удержания настоящего, она как бы всегда проблематична. Если мы немного расширим фокус, то действительно увидим, что эти процессы – революция масс, изменение аграрного общества, переход к индустриальной культуре – это было состояние не одной России. Буквально по всей планете происходил этот процесс. Мексику можем вспомнить, монархические государства Европы, ту же Германию. Нечто схожее переживали Турция, Япония, Китай. То есть это был процесс универсальный, он шёл по всей планете.