История как конъюнктура - страница 5

В. Д.: Более того, там ведь, по-моему, после Победы был призыв Сталина подвергнуть победителей критике, чтобы не зазнавались.

– И оставались скромными. Причастность к Победе, по Сталину, не давала права на какой-то исключительный статус.

Д. З.: Ну да, Жигарев командовал авиацией до войны, командующим авиацией во время войны стал Александр Александрович Новиков, который по сути сделал ту авиацию, которая сумела немало сделать для Победы. А кто становится командующим авиацией после войны? Товарищ Жигарев.

В. Д.: У меня еще такой вопрос, если вернуться к празднованию дня войны в первый послевоенный период. Ну хорошо, политическая воля не желала широкомасштабного праздника, а сами победители, сам народ?

– Конечно, праздновал. Это не запрещалось, но это был домашний праздник, праздник семьи, встреч однополчан. И, конечно, так происходило приобщение молодого поколения к памяти о войне и Победе. Через рассказы, воспоминания, песни военных лет.

Д. З.: Хорошо, Сталин как бы обустраивал историю так, чтобы чудовищные потери отошли на задний план, чтобы история выписывалась под него, и в этом контексте он не хотел ни усиления роли армии-освободительницы, чтобы все это сводилось к его роли. Но потом же пришел Хрущев.

– У Хрущева был свой сценарий.

В. Д.: Я как раз хотел перейти к 1955 году, десятилетию Победы. Опять же оно не отмечается, но уже по другим причинам.

– Отмечается, но своеобразно. 8 мая прошло торжественное заседание партийно-государственной верхушки в Большом театре, на котором с докладом выступил маршал Иван Конев, не Жуков. Говорилось исключительно о военных аспектах войны и таким образом локализовывались память о Победе и сам праздник.

Д. З.: Реабилитация армии…

В. Д.: Десакрализация Сталина, хотя до XX съезда почти год.

– У Конева в речи только один раз прозвучит имя Сталина, да и только после подчеркивания заслуг действующих руководителей – Ворошилова, Кагановича, Булганина, ну и Хрущёва. Сталин был назван председателем ГКО и Верховным Главнокомандующим, но назначенным Центральным комитетом и Советским правительством.

Д. З.: Так почему же Хрущев все-таки не сделал праздник национальным, государственным?

В. Д.: Видимо, потому что трудно было отойти от Сталина?

– Да, Хрущёв уже готовился к XX съезду, готовился к обличительному докладу. Для перевода праздника в общегосударственный разряд требовалось объяснение роли и значения Сталина.

Д. З.: И куда делся Сталин?

– Его торопились «сбросить» в зону антипамяти.

Д. З.: Понятно. И не хотели после XX съезда. Почему?

– Потому что нужно было объяснять, почему мы выиграли войну. И если война выиграна, у этой войны есть народ-победитель, но есть и главнокомандующий. С ошибками, просчетами, но принимающим ключевые решения. Поэтому Сталин все же присутствовал в ауре юбилея – хотя бы даже в качестве фигуры умолчания.

В. Д.: А может Никите Сергеевичу нечего было предъявить о своей роли в годы войны?

– Как это не мог предъявить? Если вы возьмете шеститомную «Историю Великой Отечественной войны», которая была написана при Хрущеве, то вы можете обнаружить, что его имя там упоминается 126 раз, а опальный Жуков только 16.

В. Д.: А когда вышел шеститомник?

– Шестой заключительный том вышел как раз в 1965 году после смещения Хрущева. Поэтому в этом томе вы не найдете именного указателя, чтобы не возникло контраста.

В. Д.: То есть Хрущев создавал как бы свою «малую землю».