– Вы думаете, он слышал, как я играю?
– Разумеется, и заверил меня, что у Вас огромный талант, – ответила миссис Гилмор, слабо улыбнувшись, – жаль, что этот…, – она снова перевела взгляд на Чарльза, – обделён талантами.
– Неужели Вы так думаете, миссис Гилмор? Ведь он Ваш внук, – Бэль устала стоять и села рядом.
– Видите ли, первая жена моего сына была богата, но глупа. Глупа, ленива, не красива, но богата. Чарльз взял у этой женщины все перечисленное. – говорила тихим голосом женщина.
– Что случилось с его матерью? – спросила Бэль.
– Ну, – женщина тяжело вздохнула, – когда Чарльзу было пять, она умерла от грудной жабы. Доктор говорил, что виной всему огромная любовь к выпивке и еде.
– К выпивке?
– Это секрет, мисс Дэй, его знают только члены семьи, поэтому если я и расскажу Вам про это, то точно не здесь.
Она медленно поднялась со всего места, бросила на Бэль тёплый взгляд и сказала:
– Удачного вечера!
Выровняв спину, она медленно пошла через зал, к Чарльзу, который съел уже почти все конфеты.
Позже начался ужин, настолько богатый, что Бэль сначала растерялась, оглядывая стол, а затем решила попробовать всё, что не ела прежде. Её всегда поражала еда в этом доме, которую ели его полноправные жители, но сегодня Бэль казалось, словно стол был заставлен пищей богов.
Мистер О’Нилл почти не ел, разговаривая с другими мужчинами, в то время, когда его жена, казалось, ела за двоих. Мистер-щётка (его фамилии Бэль просто не запомнила) громко смеялся и говорил, делая щедрые глотки вина из бокала. Его щеки покраснели и в коже были видны полопавшиеся капилляры. В глазах скакала пьяная искра.
После ужина начался бал. Музыку играл оркестр, и множество разноцветных пар кружили по залу в вечернем вальсе. Никто не пел рождественские песни, никто не хвалил сына Божьего Иисуса, все забыли обо всем, ведь этот праздник был лишь поводом хорошо выпить и потанцевать.
Бэль смотрела на разрастающийся праздник, и понимала, что люди приезжают в этот богатый дом ради дорогой еды, алкоголя и танцев. Но мистер Гилмора это не смущало, он воспринимал это как что-то естественное.
В десять вечера мадам Дюпре отвела Бэль и Чарльза спать, в то время как вечер в большом зале только набирал силу.
На третьем этаже не было слышно музыки, и спать Бэль ничего не мешало.
Утром дети дома (а оказывается там были не только Бэль и Чарльз) должны были найти подарки под ёлкой в главном зале. Как и обычно утром Эмма и София пришли в комнату к Бэль.
– С Рождеством, мисс Дэй, – проговорила Эмма, раздвигая шторы, – как прошло твоё вчерашнее представление народу? Слышала, мистер Нортон окончательно спился.
– Мистер Нортон? – Бэль подняла свою голову с подушки.
– Да, краснощекий мужчина с густыми усами, – ответила Эмма, и Бэль вспомнила мистера-щетку.
– Ах, да! Я помню его, – ответила Бэль, улыбнувшись, – он не поддержал мистера Гилмора в том, что он дал мне возможность жить и учиться здесь.
– Ты, наверное, не совсем правильно поняла, – выдохнула София, поправляя чепчик, – мистер Гилмор хочет тебя удочерить.
– А это очень странно, учитывая твоё происхождение, – добавила Эмма, – среди уважаемых людей подобное решение может приняться за сумасшествие.
– Поэтому мистер Нортон так отреагировал, – закончила София.
Бэль лишь понимающе закивала, хотя на самом деле ничего не поняла из их слов. Ей даже думать не хотелось о том, что они сказали. Мистер Гилмор хочет удочерить её? Тогда маленький толстенький Чарльз возненавидит ее ещё больше.
