Оглядываюсь на Семипечатника. Глаза слезятся, трудно сейчас на него смотреть. Костюм всё также идеален, шляпа всё также на голове, а улыбка на лице. Он делает то для чего был рождён, для чего жил. Это высшая точка его существования.
В бездну безумия, кипящего внутри него самого, обрушивает Семипечатник всё новые жизни, и Душегуб в руках его визжит от удовольствия.
Но чувствую я и растущее в них обоих разочарование: им нужен Бог Сотворённый.
Невозможный Командующий, убивающий пернатых из своих пистолетов, сворачивающий им шеи голыми руками. Существо, замкнувшееся само на себя, с одной лишь целью – выжить. Выжить, чем бы эта бойня не закончилась. Выжить и победить Бога Сотворённого. Победить – время не имеет значения. Таков его выбор. Выбор Командующего.
Песнь, в которой не разобрать слов. Пой, Проповедник, пой! Отпевай наших врагов.
Покажи: людям есть, что противопоставить Небесам, а я тоже постараюсь не оплошать, ведь кому как не Сатане сражаться с Богом? Пусть этот Бог – всего лишь Бог Сотворённый.
Семипечатник.
Время и пространство давно утратили всякий смысл. Нет ни вчера, ни сегодня, ни завтра – вместо них бурлящее варево из вероятностей и желаний, которое я вливаю в себя, вливаю, чтобы оно не расплескалось по миру.
Душегуб, поглотивший слишком много душ, отброшен в сторону – оставить его среди мёртвых тел это единственное, что способен я дать ему. Последний дар творца своему творению.
Я убивал, давя чужие реальности своим безумием. Убивал, убивал и пожирал. Это было страшно, невообразимо страшно, ведь многие убитые мной, попав в меня, думали, что на самом-то деле это они убили меня. Думали и продолжали жить, образуя во мне свои реальности. А я убивал, пожирая всех и вся, и окружающий Ад был ничем в сравнении с тем, что было во мне.
Проповедник.
Бойня подходила к концу.
Сколько она длилась? Вряд ли кто из нас, пятерых, сможет точно ответить на этот вопрос.
Смерть заполнила нас до краёв. Не осталось места ничему. Невозможно вспомнить, чем занимался до того, как вышел на это поле. Только смерти, слишком много смертей. Я даже не сразу понял, что дёргаю за несуществующие струны чужих жизней.
Оглянулся, ища своих.
Командующий брёл ко мне. И судя по его глупой улыбке, он раньше меня понял, что убивать уже некого.
– Ты только погляди на Сатану с Семипечатником! – проорал мне Командующий, указывая рукой куда-то вправо.
Я посмотрел туда, куда он мне указал.
Воюют. Творения Сатану проламывают несуществующие черепа, уходят от атак несуществующего оружия. Сам же Сатана плодит всё новых и новых уродов, бросая их против несуществующих полков.
Семипечатник, потеряв где-то своего Душегуба, бросается на несуществующего врага, что-то орёт, падает, бросается вновь. И в движениях его проскальзывает что-то, что заставляет меня вздрогнуть. Нет, не так он воевал раньше, не так. Не так…
– Сатана! – во всю глотку орёт Командующий. – Хватит уже!
Сатана замирает, так и не доделав очередного уродца. И когда я смотрю на то, как он недоумённо моргает, мне становится понятно: отчего так широко улыбался Командующий, когда смотрел на меня.
– Семипечатник! – ору я. – Хватит! Мы победили!
Но вместо того, чтобы замереть, прислушавшись к моим словам, он с ещё большим остервенением бросается на несуществующего противника. И я наконец понимаю, что было не так в его движениях – это движения безумца. Да, он сошёл с ума.
