Гул-Вейт. Окрестности бастиона Имо-су. Год 1478 после Падения Небес.
Едва стоящую на ногах воспитанницу, что принесла ведро с розгами, увела Анатиэль: сегодня ночью будут наказаны не только две слишком наглых суккубары, но и глупышка, которая уже научилась бояться бога, но ещё не научилась любить.
Просто любить.
Лежит на траве блюдо, на котором истекают жиром куски манотворящей железы. Баснословно дорогой и редкий ингредиент на сокровище гномьей работы.
Розга всё ещё в руках у Тринитаса, и расставаться с ней Он не намерен, ведь сюда её принесли не для порки суккубар, как остальные, для боя принесли её сюда.
Не один из клинков, которые мог достать в любой момент, Тринитас не подходил для боя с тем, кто обитал в бастионе.
Для убийства подходил. Для боя – нет.
Бой, а не убийство – Тринитас учился этому сложному и, как казалось ранее, ненужному делу.
Розга в руке Его и сорочка с жилеткой в руках Лютиэль, что стоит рядом.
Жилетку Тринитас не просил, но она была.
Он убивал и за меньшее.
Давно, в те времена, в которые Он старался не возвращаться.
– Порадовала. – похвалил суккубару Тринитас и, вложив ей в рот розгу, принял сорочку.
Невесомой паутиной ткань обняла торс Его, заструилась по рукам Его.
Работа фей, за которую многие правители бы без лишних раздумий отдали годичный бюджет своих земель, да только феи кому попало сорочки, берегущие от заклинаний, стрел, клинков и даже пуль лучше любой брони и амулетов, не шили кому попало. Для богов шили их эти хрупкие создания, которые стояли на грани истребления и без вмешательства Командующего с его Роем, никак бы не дожили до посещения их Тринитасом.
Шили-то феи для богов, но и скромному бродяге в моём лице, «забывчивостью» этих самых богов и щедростью дочерей мадам Жоржет, тоже перепала одна рубаха.
Тёмно-бурая жилетка, расшитая волосами воспитанниц Каравана и окрашенная их кровью, – её далёкая предшественница впервые была поднесена Тринитасу после Его победы над Единым в Красном мире.
«Все-для-Одного» – так называются подобные артефакты, и мне за три тысячи лет довелось лишь четыре раза столкнуться с их добровольными вариантами: один раз это были слезы сестер, что достались непутёвому защитники крепости, которую проще было бросить, чем продолжать оборонять, два раза артефакт вручали матери своим сыновьям, и один раз это была чаровница, которая отпуская своего возлюбленного в дальние края, желала возвращения его живым больше, чем жизни себе. Четыре раза за три тысячи лет, Караван же каждый год на церемонии пострижения в воспитанницы подносили Тринитасу новый артефакт.
Когда я впервые узнал об этом, я пошутил глупо и пошло, ещё не зная, что Он сотворил для своего Каравана артефакт, не позволяющий никому из Его воспитанниц умереть, пока Он жив.
«Один-для-Всех» – Тринитас сотворит данный артефакт только через тысячу лет, а сейчас Он целует Лютиэль в губы, раскрасневшиеся и пылающие огнём от того, что прикоснулись к вымоченной в святой воде розге.
Орн. Год 1237 после Падения Небес.
Сын стоял у кареты, и впервые с момента пробуждения на том поле, что зовётся полем Последней Битвы, Он не мог найти оружие для убийства существа, заточённого в карете, ведь во всём Лоскутном Мире не было оружия для убийства бедного Юлисина: в этом Корни не ошиблись. Ошиблись они в другом: ведьма-с-болот нашла-таки способ избавить последнего из своих рыцарей от страданий, на которые он, ради спасения своей царицы, сам себя обрёк. Ведьма-с-болот нашла Сына, чьи уста не вкушали никогда горечь поражений.
