История моей жизни - страница 28

Родители остановили свой выбор на моем будущем отце, когда он стал ухаживать за мамой еще задолго до войны. Они создавали условия гостеприимства, увидев в будущем зяте перспективного, серьезного специалиста, так как он самостоятельно, будучи сиротой, заканчивал дневной индустриальный институт. Папа и сам вспоминал десятки лет спустя, как принимали его в своем доме будущий тесть с тещей, когда они жили еще в Ашхабаде. На большой веранде собственного дома накрывали белой скатертью стол. На столе ваза с цветами, самовар и пиалы для чая. К чаю подавали домашний бисквит, варенье из лепестков роз, фрукты. Вокруг стола плетеные кресла. На веранде, сплошь увитой лозами винограда, было прохладно и все располагало к отдыху. Родителям мамы нравился и внешний вид жениха дочери. Он был стройный, подтянутый, с огромной шевелюрой пышных волос. Носил белые брюки и белую обувь, что характерно для Средней Азии. На нем всегда была свежая сорочка, вспоминала бабушка.

Мама и папа были хорошей парой. Мама рассказывала, что в 1932 году был сильный голод в стране из-за неурожая. Многие люди не выжили. Мама сама переносила большие лишения, но она работала и помогала папе закончить институт. Ее родители также поддерживали их, периодически посылая продукты. Папа и мама не были лишены человеческих слабостей. Папа нравился женщинам, тем более, что он часто работал вдали от дома. На маму тоже можно было заглядеться. Привлекательная, холеная внешность, изысканные манеры, умение держаться в обществе и непринужденно поддерживать светские беседы делали ее желанной в любом кругу. Папин отец, ее свекор, как-то сказал: «Антонина везде хороша, и среди панов, и среди холопов». И кто мог бы подумать, что война разъединит эту красивую, умную пару. Дети, родившиеся перед войной, лишатся не только родительского тепла, но и станут в тягость, а внуки от этих детей не будут иметь ни бабушки, ни дедушки.

Неожиданно для нас в конце лета 1947 года приехал наш родной отец, которого мы не видели с 1943-го, с того времени, как он ушел на фронт. Это стало большим событием не только для нашей семьи, но и для Муркуриловец. Папа был в военной форме, хромовых сапогах, стройный, с пышной шевелюрой, полный сил и здоровья. Он перенес на войне ранение и контузию, но в то время по нему это было не заметно. Ему было всего 43 года. Лицо, руки и ноги его были холеными, каких мы ни у кого в округе не видели. Он привез подарки и гостинцы, а также продукты, которых мы в голодное послевоенное время давно не видели. Правда, в последние дни, когда появилась мука нового урожая, мама стала печь хлеб дома. Мы крутились около нее, дожидаясь, когда она вынет хлеб из печки и отломит по заветному куску душистого, с хрустящей корочкой, каравая. Наша мечта была наесться хлеба вволю, и ничего больше не надо. Но когда папа вынул из чемоданов соленую свинину, печенье, конфеты и еще много всего вкусного, у нас закружились головы от восхищения. Он недавно приехал из Германии, где его оставили после войны в качестве специалиста, восстанавливать после разрухи советскую зону Берлина и ближайшие города. Папа знал, что у мамы вторая семья и дети от второго мужа. Тем не менее, он привез ей подарки. Отрезы на платье маме, Светлане и мне, всевозможное белье, шелковые чулки, носки, принадлежности для рукоделия – все это было куплено с любовью и желанием угодить. Папа окинул взором наш незатейливый быт. Он жил в Германии в просторной меблированной квартире, освобожденной, естественно, от какой-то немецкой семьи. У него была домработница, хороший паек и зарплата. В Муркуриловцах сразу стало известно о необычном визите фронтового офицера в бывшую семью. Кто-то сообщил об этом Илье Семеновичу. Все волновались и переживали, как произойдет встреча двух мужей – бывшего и настоящего. Больше всех переживала мама. И вот пришел Илья Семенович. Вид у него был неуверенный и жалкий. Мы стояли рядом со своим отцом. Между нами и Ильей Семеновичем суетилась мама. Папа обратил внимание на то, что Илья Семенович одет в его иностранные вещи и обувь, привезенные еще до войны из Ирана. На руке у него были папины швейцарские часы. На взгляд отца Илья Семенович ответил, что все это он купил у Антонины. Папа познакомился с местной властью Муркуриловиц и за кусок сала получил разрешение на ловлю рыбы бреднем в пруде. На рыбалку он поехал вместе с районным головой. Рыбалка оказалась удачной. Привезли много рыбы и раков. Мама нажарила рыбу, сварила уху, раков. Ели все, сколько хотелось. Особенно смаковали хвостики и плавники карасей. Кости от рыбы и шелуха от раков валялись везде, что папе не понравилось. Все утоляли аппетит, было не до порядка. Для этого есть веник. Илье Семеновичу необходимо было возвращаться в село на работу, видимо, он волновался, как себя поведет мама, о чем она будет говорить с нашим отцом в его отсутствие. Мама потом нам рассказывала, что наш отец уговаривал ее сойтись с ним, вернуться к нему обратно. Он предлагал увезти ее со всеми детьми в Москву, где он собирался обосноваться и начать новую жизнь. В сердце мамы что-то екнуло, ее очаровал респектабельный вид нашего отца. Но первая возразила Света. Ей стало очень жаль Илью Семеновича и малышей. Как же они будут страдать, если семья разрушится. Ведь она знает на собственном примере, сколько ей, совсем еще ребенку, пришлось вынести горя оттого, что у нее неродной отец. А теперь это же может постигнуть маленьких детей. А Илья Семенович как? Ведь он совсем беспомощный, кроме того, он очень любил нашу маму. По своей сути он был однолюб. Его первая жена во время войны изменила ему.