История недоношенного ребенка - страница 3

Нам никто не говорил, где гардероб и как сдавать вещи, где туалет и как его найти, когда начнется спектакль и где получить квиток на сладкий домик. А если и говорили, то один раз. Так или иначе, я ничего не слышала или ничего не понимала. Конечно, в спортивном комплексе находились актеры, гардеробщики, администраторы и, быть может, даже кто-то из них имел педагогическое образование, но в целом из-за того, что детей тысячи, все было рассчитано на то, что мы должны быть самостоятельны, и за ручку никого при таком количестве зрителей водить просто невозможно. Этот безумный новый мир разительно отличался от садика, где детей всего максимум пятнадцать человек (в логопедических группах детей меньше, чем в обычных), нас пересчитывали по головам и передавали из рук в руки от одного педагога к другому. Раньше на елках даже с мамой я никогда не была, но бывала в театрах и в цирке, и именно она управляла там мной.

А тут я очутилась практически одна, да и в чужом месте. Я тушевалась и ничего не соображала: всюду меня водила Настя и объясняла, что надо делать.

Именно благодаря Насте от елки у меня остались в целом положительные воспоминания, иначе бы все закончилось в лучшем случае слезами.

Перед первым классом мы переехали в другой район, а Настя пошла в школу у старого дома. Кажется, один или несколько раз мы еще созванивались, а потом наша дружба сошла на нет.

На дворе стоял 2002 год. Люди мыслили просто: умеет говорить, значит, нормальная.

Полет нормальный. Раз я пережила даже елку, то школу уж точно переживу.

В наши дни в подавляющем большинстве случаев (кроме экспериментальных проектов в Москве) все в России учатся в начальной школе четыре года.

Но в начале нулевых одновременно существовало две программы: 1-3, когда после трехлетней программы переходишь в пятый класс, то есть в среднюю школу, и 1-4, когда в начальной школе учишься, соответственно, четыре года. Чаще всего, в каких-то школах учились по 1-3, в каких-то по 1-4, и родители, исходя из того, в какую именно школу они собираются отдавать ребенка, решали, когда же отдать его: диапазон обычно варьировался от неполных шести лет до в редких случаев полных восьми лет. Так, одну мою дальнюю родственницу, которая сейчас работает в сфере IT в Европе, отдали в первый класс в неполные шесть лет по 1-4, потому что она уже тогда была умной девочкой. Более посредственных детей чаще всего отдавали в семь лет, если день рождения летом или весной либо в неполные семь, если день рождения осенью.

Школа, к которой я относилась по территориальному принципу, имела четырехлетнюю начальную школу, поэтому мама хотела отдать меня туда почти в семь лет. (Это была не та школа, где она работала). Бабушка ей не позволила: «Во-первых, Марьяшечка не окончила садик, во-вторых, она девочка и в армию ей не идти».

На тот момент восемнадцатилетние выпускники одиннадцатых классов еще не имели отсрочки от срочной службы (ее ввели в конце нулевых), поэтому встревоженные родители обычно отдавали мальчиков так, чтобы сын окончил школу максимум в семнадцать лет. Родители девочек же могли себе позволить роскошь больше руководствоваться собственными желаниями, рекомендациями специалистов и готовностью чада к школе.

В шесть с половиной лет я уже умела читать вслух, писать печатными буквами и считать: до ста точно. Не умела не только причесываться, но и не понимала, что нужно просить родителей причесать меня (правда, такой сознательности они от меня и не ожидали, причесывали по собственной инициативе), не ориентировалась на местности и никогда не взаимодействовала с незнакомыми взрослыми. Например, если я в цирке хотела сахарную вату, то тихо говорила об этом маме. А она уже, в свою очередь, узнавала ее цену (или смотрела на ценнике) и решала, покупать ли мне ее. Если покупала, то сама обращалась к продавщице и затем уже вручала вату мне. Не могло идти и речи о том, чтобы мама вместо всех вышеперечисленных действий осталась, скажем, в очереди в туалет в вестибюле цирка, вручив мне деньги и отправив эту самую вату даже не под ее присмотром покупать. Но если бы чисто гипотетически такая ситуация возникла, я бы крепко сжала мамину руку, и никакая вата мне была бы не нужна. Да, я осталась бы тогда без ваты. Но не так уж сильно я хотела вату, чтобы осуществить столько сложных, непонятных и страшных действий, да еще и одной.