История освободительной войны в Греции. Том 1 - страница 4

Схожие ситуации порождают схожие манеры, и многие черты характера клефтов вызывают в памяти соответствующие черты шотландских горцев в определенный период и различных других племен горцев, основным занятием которых было опустошение прилегающих низких стран. Клефты были выносливы и активны; они лежали под открытым небом, плотно закутавшись в свой плащ из козьей шерсти; свои походы они совершали ночью, выбирая для этого наиболее темные и бурные ночи.8 Клефты никогда не сражались телом; каждый мужчина располагался за частью стены или скалы, за деревом или кустом, где из своего длинного ружья вел прицельный огонь по врагу.

От постоянной практики стрельбы по мишеням в часы досуга эти люди достигли такой степени точности в прицеливании, что для них было обычным подвигом попасть на расстоянии 200 шагов в яйцо, подвешенное на ветке дерева, а некоторые из них даже посылали шар на такое же расстояние через кольцо, диаметр которого едва превышал диаметр самого шара. Вспышки от выстрела врага в темноте было достаточно, чтобы они могли попасть в него. Если отряд клефтов оказывался в окружении и не оставалось других способов спастись, они выхватывали мечи и прорубали себе путь сквозь врагов. Уловки, к которым они прибегали, чтобы спастись, часто были самыми необычными, о чем свидетельствует следующий рассказ об одной из них.

Однажды прославленный капитан Кацантонис со своими палицарами занимал вершину труднопроходимой горы, к которой вели два очень узких прохода, удаленных друг от друга примерно на полмили. Вероятно, их предали, так как два сильных отряда албанцев заняли эти дефиле. Паликары смирились с тем, что пропали, так как единственной возможностью спастись оставалась гладкая, скользкая и почти перпендикулярная поверхность высокой скалы, попытка спуститься с которой была почти верной смертью. Пока они в ужасе смотрели на эту пропасть, Кацантонис велел им смотреть на него и следовать его примеру. Подойдя к сосне, он срубил мечом крепкую ветку, очистил ее нижнюю часть, оставив на ней кустистую верхушку, затем подошел к краю скалы, лег на нее и начал спускаться; трение ветвей, придавленных его весом, уменьшило быстроту его спуска, и он благополучно достиг дна. Его люди последовали его примеру, и вскоре албанцы узнали, что их добыча сбежала.

В свободное время клефты развлекались всевозможными мужественными упражнениями: бегали, прыгали, метали диск, как во времена Древней Эллады. Ловкость, достигнутая некоторыми из них, поражает воображение; известно, что капитан Нико Царас перепрыгнул через семерых лошадей, стоящих в ряд; другие, как говорят, расчистили три телеги, груженные барханами, на высоту семи или восьми футов. Говорят, что многие клефты под тяжестью своей одежды, амуниции и оружия могли держаться на лошади в полном галопе.

Клефты были до удивительной степени приспособлены к усталости, отсутствию сна, голоду и жажде. Известно, что они выдерживали бой в течение трех дней и ночей без еды, питья и сна. По стойкости в перенесении боли они не уступали североамериканским индейцам; они переносили разбивание кувалдами всех костей нижних конечностей, не издавая ни единого стона. Их желанием была смерть на поле; хороший мяч! (καλὸν μολύβι) был обычным тостом на их пирах. Как и древние северяне, они с отвращением относились к идее смерти от болезни.

Как и северяне, клефты были жестоки к своим врагам, но добры и ласковы с родными и друзьями. Одной из самых благородных черт их характера было уважение, которое они проявляли к женскому полу. Они часто уводили в плен жен и дочерей богатых турок, а иногда и греческих приматов, и держали их с собой в диких лесах и пещерах несколько дней, пока не выплачивали назначенный за них выкуп. Нередко случалось, что эти женщины принадлежали тем, кто надругался над женами и дочерьми клефтов, и все же на их личности не было совершено ни малейшего покушения. Приводится даже случай, когда капитан был убит своим собственным палицаем за то, что оскорбил турчанку, которую держали в плену до получения выкупа. В одной из баллад, которую мы еще будем иметь случай упомянуть, рассказывается о капитане, который трапезничает в своем лимере, а рядом с ним гречанка, которую он увел. Он нагло требует, чтобы она налила ему питье; она невозмутимо отвечает: «Я не рабыня твоя, Димос, чтобы наливать тебе питье. Я дочь и невестка предстоятеля». И это она говорит посреди леса, на дикой горе, где она была полностью во власти своих похитителей. «Не среди таких людей, – справедливо замечает г-н Фауриэль, – Сципион встретил бы восхищение за то, что не оскорбил свою пленницу».