Общественные науки сложны – будем стремиться их прояснить; они неопределённы – будем стараться их уточнить; они умозрительны – постараемся обосновать их опытом. Это наш долг как людей, основа всего нашего поведения, источник добра или зла, которое мы можем совершить. Безразличие к таким вопросам было бы преступным.
Чтобы продвинуть исследования в общественных науках как можно дальше, их, конечно, нужно разделить: весь умственный потенциал исследователя должен быть направлен на одну отрасль, чтобы углубить её настолько, насколько позволяют человеческие слабости, знание деталей и взаимосвязь принципов. Тот, кто хочет развивать свою науку, должен довольствоваться ролью публициста, юриста, экономиста, моралиста или педагога. Но поскольку все люди подвержены влиянию общественных наук, поскольку все они, в свою очередь, воздействуют на себе подобных, поскольку все судят и будут судимы, важно, чтобы все понимали их общие выводы. Важно, чтобы все осознавали последствия человеческих институтов и поступков – а эти последствия они найдут в истории.
История – это общее хранилище опыта всех общественных наук. Как и физика, химия, сельское хозяйство или медицина, высокая политика экспериментальна; законодательство, политическая экономия, финансы, война, образование, религия – тоже. Только опыт может показать, насколько изобретённое для служения человеческому обществу – для его объединения, защиты, просвещения, возвышения нравственного достоинства человека или увеличения его благ – достигло своей цели или дало обратный эффект.
Но в отличие от естественных наук, в общественных науках мы не ставим эксперименты, а принимаем их такими, какими их дали нам прошлые века. Мы не вольны выбирать или направлять их, ведь цена неудачного эксперимента – добродетель и счастье наших собратьев, и не нескольких человек, а тысяч или миллионов. Известен лишь один пример проекта, направленного на развитие политических наук через эксперименты, целью которых было не благо управляемых, а просвещение управляющих.
Около 260 года от Рождества Христова император Галлиен – один из тех, кто в длинной череде цезарей, пожалуй, более других способствовал гибели Римской империи своим бездействием и легкомыслием – вообразил себя философом, и толпы придворных поддерживали его в высоком мнении о своих способностях и любви к науке. Он решил выбрать в Римской империи «экспериментальные города», которые подчинил бы разным режимам, изобретённым философами для всеобщего блага. Философ Плотин должен был организовать в одном из них платоновскую республику. Однако варвары наступали, беззаботный Галлиен нигде не оказывал им сопротивления; они последовательно опустошали все области, где должны были быть основаны экспериментальные города, и эта мечта императора так и не осуществилась.
Вероятно, ни один человек не имеет права ставить подобные эксперименты над человеческой природой; однако римский император мог быть почти уверен, что любая теория философа окажется лучше практики его префектов претория или наместников, и мы вправе сожалеть, что необычный эксперимент Галлиена был прерван. Но для любого, кроме римского императора, экспериментальное изучение социальных наук возможно лишь в прошлом. Там результаты всех институтов предстают перед нами, но переплетенные, запутанные друг с друге; ни причины, ни следствия не видны нам ясно. Чаще всего их разделяет долгий промежуток времени; чаще всего приходится искать за несколько поколений истоки тех мнений, страстей, слабостей, последствия которых проявляются лишь спустя века. Нередко и эти древние причины были плохо изучены, а многие окружены тьмой, которую вовсе невозможно рассеять. Но главное, что делает науку запутанной и ненадежной, – это то, что каждый эффект всегда порождается совокупностью причин; и даже часто приходится искать в другой области политических наук исток явления, которое мы наблюдаем в интересующей нас сфере.
