Это было счастливым событием для Гальбы, который оказался избавленным от недостойного соперника, чей беспокойный гений мог внушать опасения, не приложив к тому никаких усилий. Но он опозорил этот дар судьбы жестокостью. Он приказал казнить Митридата и Цингония Варрона как сообщников Нимфидия. Петроний Турпилиан, избранный Нероном в полководцы, также был умерщвлен по приказу Гальбы; и эти знаменитые люди, казненные военным порядком без всякого суда, казались в глазах публики почти невинными угнетенными [2].
От Гальбы ожидали совершенно иного, и насилия с его стороны возмущали тем сильнее, что их менее всего предвидели. Он уже начал отступать от той простоты, с которой заявил о себе. Все были очарованы тем, как он принял депутатов сената в Нарбонне. Не только он оказал им самый любезный прием, без пышности, без высокомерия, но и на пирах, которые им устроил, отказался пользоваться услугами придворных слуг Нерона, присланных к нему, и довольствовался своими собственными. Вследствие этого его сочли человеком высокого ума, презирающим тщеславную показуху, которую пытаются выдать за величие. Но вскоре Винтий, влияние которого на Гальбу стремительно росло день ото дня, заставил его изменить систему и отказаться от этой старинной простоты; он убедил его, что вместо этих скромных и народных манер, которые были лишь непристойной лестью толпе, он должен поддерживать свой ранг достойной владыки вселенной пышностью. Итак, Гальба взял всех слуг Нерона и обставил свой дом, экипажи и стол по-императорски.
Винтий, которому предстояло играть первую роль в империи в течение нескольких месяцев, был человеком, мало достойным доверия такого принца, как Гальба. Рожденный в почтенной семье, которая, однако, никогда не поднималась выше претуры, он вел в молодости распутную жизнь: в первых своих походах он осмелился обесчестить своего генерала Кальвисия Сабина, соблазнив его жену, проникшую в лагерь в солдатской одежде. За это преступление Калигула велел заковать его в цепи. Освобожденный из тюрьмы переворотом, последовавшим за смертью этого принца, Винтий навлек на себя новую неприятность, но уже другого рода, при Клавдии. Его заподозрили в том, что он имел столь низкую и рабскую душу, что украл золотой сосуд со стола императора, где он трапезничал; и Клавдий на следующий день, вновь пригласив его, велел подавать ему еду исключительно в глиняной посуде. Однако он оправился от этого двойного позора: будучи деятельным, пылким, хитрым и столь же дерзким, он сумел пройти путь почестей вплоть до претуры; и, что еще удивительнее, управлял Нарбоннской Галлией, заслужив репутацию сурового и неподкупного человека. Это был один из тех характеров, одинаково склонных и к добру, и к злу в зависимости от обстоятельств [3], созданных для успеха, в какую бы сторону ни направили они данные им от природы таланты. Вознесенный милостью Гальбы на вершину богатства, он дал там полную волю своим порокам, и особенно своей жадности к деньгам; и, сверкнув, как молния, мы увидим, как он падет вместе со своим господином, чье падение во многом сам же и вызвал.
Хотя Винтий занимал самое высокое положение при дворе Гальбы, Корнелий Лакон, префект претория, также имел большое влияние; и сочетание самого подлого из людей с самым порочным [4] объединяло против правительства принца, которого они обступали, ненависть и презрение. В разделе власти с ними участвовал вольноотпущенник Икел, или Марциан. Вместе они составляли триумвират наставников – так их называли в Риме, – которые не отходили от слабого старика и вели его по своему усмотрению.
