Он сразу же в этом убедился. Во время одного из зрелищ актеры, исполнявшие нечто вроде комической оперы, запели очень известную песенку, первые слова которой означали: «Вот старый скряга приехал со своей фермы». Вся публика подхватила песню, относя ее к Гальбе, и повторяла ее много раз.
Его последующие поступки не изменили сложившегося о нем мнения, потому что даже похвальные меры, которые он предпринимал, сопровождались обстоятельствами, уменьшавшими их ценность, и полностью портились недостойным поведением его приближенных. Чтобы пополнить опустевшую казну, он приказал провести расследование о безумных расточениях своего предшественника. Они достигали двухсот пятидесяти миллионов [сестерциев] и были розданы развратникам, шутам, поставщикам удовольствий Нерона. Гальба потребовал, чтобы с них всех были взысканы эти суммы, оставив им лишь десятую часть полученного. Но у них едва оставалась и эта десятая часть. Будучи столь же расточительными с чужим, как и со своим, они не владели ни землями, ни доходами [5]. Самые богатые из них сохранили лишь движимое имущество, которое роскошь и их пристрастие ко всему, что служит пороку и изнеженности, сделало для них драгоценным. Гальба, неумолимый в денежных вопросах, найдя несостоятельными тех, кто получил дары от Нерона, распространил взыскания и на покупателей, приобретших у них что-либо. Легко представить, какие беспорядки и потрясения в имущественных отношениях вызвала эта операция, порученная тридцати римским всадникам. Множество добросовестных покупателей подвергались преследованиям; по всему городу не было видно ничего, кроме выставленных на продажу имуществ. Впрочем, для публики было отрадно видеть, что те, кого Нерон хотел обогатить, оказались столь же бедны, как и те, кого он разорил.
Но крайне раздражало то, что Винтий, вовлекавший императора в мелочные разбирательства и тяжбы, крайне обременительные для множества граждан, кичился своей роскошью перед теми, кого притеснял, и злоупотреблял своим влиянием, чтобы все продавать и все принимать. Он был не единственным, кто занимался этим промыслом. Все вольноотпущенники [7] и рабы Гальбы делали то же самое в меньших масштабах, торопясь воспользоваться внезапным возвышением, которое не могло длиться долго. Все, что находило покупателей, становилось предметом торговли: введение налогов, освобождение от них, привилегии, безнаказанность за преступления, осуждение невинных. При новом правительстве возрождались все пороки прежнего, и публика не была склонна их так же легко прощать.
Еще больше возмущала непоследовательность Гальбы в отношении наказания тех, кто был орудием жестокостей Нерона. Некоторые понесли заслуженную кару за свои преступления: Элий, Поликлет, Патроб, отравительница Локуста и другие, не нашедшие защитников. Народ рукоплескал этим актам правосудия: когда этих знаменитых преступников вели на казнь, кричали, что нет для города праздника более отрадного и что их кровь – самая угодная жертва богам; но добавляли, что боги и люди требуют смерти того, кто своими уроками сделал Нерона тираном – гнусного и зловредного Тигеллина.
Но хитрый негодяй последовал обычной тактике себе подобных: всегда не доверяя настоящему, всегда настороже против возможных перемен, они заранее обеспечивают себе могущественных друзей как защиту от народной ненависти и, укрывшись за ними, смело творят преступления, будучи уверены в безнаказанности. Тигеллин заранее принял меры, чтобы заручиться покровительством Виния. Еще в начале смуты он привязал его к себе, позаботившись спасти его дочь, которая, находясь в Риме во власти Нерона, рисковала жизнью; а недавно он пообещал тому же фавориту огромные суммы, если тот своим влиянием избавит его от опасности. Эти ловко рассчитанные меры увенчались успехом. Винтий взял его под свою защиту и выхлопотал у Гальбы обещание сохранить ему жизнь.
