Читать онлайн Николай Дубровин - История войны и владычества русских на Кавказе. Деятельность главнокомандующего войсками на Кавказе П.Д. Цицианова. Принятие новых земель в подданство России. Том 4

Оформление художника Е.Ю. Шурлаповой

Назначение князя Цицианова главнокомандующим войсками на Кавказе. Его прошлое. Инструкции, данные князю Цицианову. Административное деление подчиненного ему края. Состояние калмыков. Меры к улучшению их быта. Кабардинцы

Происходившие в Грузии беспорядки заставили императора Александра I обратить на них внимание и поставить во главе тамошнего управления такого человека, который бы, отличаясь административными достоинствами, вместе с тем соединял в себе знание быта туземного населения. Таким лицом являлся князь Павел Дмитриевич Цицианов.

По своему происхождению князь П.Д. Цицианов принадлежал к одной из наиболее известных грузинских фамилий и был родственником супруги последнего царя Грузии Георгия XII[1]. С назначением Павла Дмитриевича Грузия могла ожидать для себя самых благих последствий, тем более что он был тогда известен и в России как один из лучших ее деятелей.

Князья Цициановы были некогда владетелями в Карталинии, и род их, считающий свое начало с XIV века, нередко соединялся брачными узами с царским грузинским домом. Один из князей Цициановых, князь Паата (Павел Захарьевич), дед князя Павла Дмитриевича, выехал в Россию в царствование императора Петра I, а при императрице Анне Иоанновне вступил в русскую службу в Грузинский гусарский полк капитаном.

Князь Павел Дмитриевич родился в Москве 8 сентября 1754 года[2]. Еще ребенком, семи лет, записан он в службу в лейб-гвардии Преображенский полк, и 1 января 1772 года произведен в прапорщики в тот же полк. Талантливость и способности свои князь Цицианов выказал с ранних лет. Будучи тринадцатилетним мальчиком, под руководством своего отца, он перевел небольшую книгу «Полевой инженер», изданную в 1775 году. Молодые годы он проводил в занятиях переводами и в изучении военных писателей. Князь Павел Дмитриевич писал порядочные стихи и перевел, между прочим, с французского на русский язык творение Фоларда.

По собственному своему желанию он оставил Преображенский полк и перешел сначала в Тобольский пехотный, а впоследствии, с производством в полковники (12 февраля 1786 года), назначен командиром Санкт-Петербургского гренадерского полка, с которым и был в первом огне, в армии графа Румянцева, в 1788 году.

С этого времени начинается боевая деятельность князя Цицианова. Он участвует в сражениях с турками при реке Салче и при взятии крепости Бендер. Отсюда он отправлен был с своим полком в Польшу, где ему поручено было сформировать гренадерский полк (ныне Гренадерский короля Фридриха-Вильгельма III), с которым он пришел в Гродно в 1793 году.

Сентября 2-го того же года князь Цицианов был произведен в генерал-майоры и, по общему расписанию генералов, должен был ехать на Кавказскую линию, но императрица оставила «своего генерала», как называла она Цицианова, при Санкт-Петербургском полку. Возмущение в Польше дало князю Цицианову средства выказать свои блестящие военные дарования. С небольшим отрядом он двинулся к Гродно, наказал жителей за намерение их возмутиться, взял с них 100 000 руб. контрибуции, не пропустил в город неприятельских партий и своими распоряжениями спас наш отряд, вышедший из Вильны. Вслед за тем прогнал Сапегу из Слонима и явился на приступ Вильны[3].

В августе того же года князь Павел Дмитриевич с одним батальоном пехоты настиг скопище мятежников под начальством Грабовского, разбил их и самого Грабовского взял в плен.

Всеми этими действиями князь Цицианов составил себе громкое имя. Императрица Екатерина II пожаловала ему орден Св. Владимира II степени и шесть тысяч рублей[4], а Суворов, в одном из приказов, просил своих подчиненных сражаться столь же решительно, как храбрый генерал князь Цицианов.

В 1796 году, по выбору самой императрицы, князь Павел Дмитриевич участвовал в персидской кампании под начальством графа В.А. Зубова. Познакомившись на месте с бытом азиатских народов и их характером, князь Цицианов возвратился в Россию как бы подготовленный для предстоявшей ему впоследствии новой деятельности.

В том же 1796 году он назначен был шефом Суздальского мушкетерского полка, а в следующем году вышел в отставку, в которой и оставался до мая 1801 года.

Император Александр I снова принял его на службу, в канцелярию государственного совета экспедитором по военной части, и произвел в генерал-лейтенанты.

Таково было служебное поприще князя Цицианова, заявившего себя человеком с блестящими военными дарованиями, о личных достоинствах которого мы приводим подлинные слова одного из его современников и сослуживцев.

«Цицианов, – пишет Тучков, – получил порядочное образование и был одарен умом от природы. По службе военной имел опытность, был честен и хотел иногда быть справедливым, но часто желание это было тщетным. Притом был вспыльчив, самолюбив, горд, упрям и дерзок. Не любил принимать ни от кого советов; мало было из подчиненных, которые пользовались бы его хорошим мнением». Он любил подсмеяться, сострить на чужой счет, и это свойство характера было причиною многих неприятностей для него в молодости.

Человек энергичный и деятельный, князь Цицианов не любил соперников и вообще таких лиц, которые могли стать ему поперек дороги. Он ценил людей только за гробом и открыто сожалел, например, о генерале Гулякове только тогда, когда тот был убит. Пока жил Гуляков, князь Цицианов многое приписывал себе и достиг того, что получил неограниченную власть и силу. Император Александр предоставил ему право награждать подчиненных орденами и распоряжаться по усмотрению, не ожидая разрешений из Петербурга[5]. Пребывание в Грузии некоторых лиц, командированных министрами с разными поручениями, не нравилось князю Цицианову. Еще до приезда своего в Тифлис он успел добиться того, что они были подчинены ему вполне. Коллежского советника Соколова приказано или оставить в канцелярии главнокомандующего, или выслать из Грузии. Графа Мусина-Пушкина разрешено, в случае вмешательства в дела, привести «в пределы возложенного на него поручения, единственно рудники грузинские имеющего[6].

Князь Цицианов был строг со своими подчиненными, от которых требовал неутомимой деятельности и безусловного исполнения своих приказаний. Воспитанник и сподвижник Румянцева и Суворова, он имел особый взгляд на службу и находил, что в последние годы она изменилась во многом. Будучи уже командующим войсками на Кавказе и получив известие о назначении под его начальство графа Михаила Семеновича Воронцова[7], князь Цицианов благодарил его дядю за доверие, ему оказанное. «Впрочем, – писал он графу А.Р. Воронцову[8], – по милостивому вашего сиятельства ко мне расположению, беру смелость откровенно донести, что нынешней службы научиться нельзя, да и пользы для молодого офицера в ней я не вижу. Она не походит на ту службу, в которой батюшка графа Михаила Семеновича отличаться изволил, когда граф Петр Александрович, службе дав душу, привил офицерам любовь к славе, а не к деньгам, когда не всякий лез с рапортами к государю и не писал начальнику «я отнесся к его императорскому величеству», считая по глупости своей, что он выходит из степени повиновения оными сношениями. Субординация, душа военной службы, ныне погребена, и начальник, требующий оной, кажется в глазах дюжинных генералов строгим и тираном; одним словом, от русской службы отстали, а к прусской не пристали».

Князь Павел Дмитриевич был во всех отношениях честный человек, которому, по его собственному выражению, родители, с самых юных лет, вселили «правила беспристрастия и любления истины»[9].

– Я не языка законов ищу, – говаривал он, – а их действия к наказанию порочных и к обороне невинных, вот моего звания долг и вот стезя, от коей я не устранялся ни на час. Не имена (то есть название) истины и справедливости меня водят в моем поведении, но самая истина и справедливость – вот мое имущество и вот цель моих душевных побуждений.

Такой взгляд князя Цицианова на дела и службу известен был и императору, признавшему его способным уничтожить беспорядки и неустройство, укоренившиеся в Грузии.

«По дошедшим ко мне жалобам, – писал император князю Цицианову[10], – и неудовольствиям на управляющих в Грузии, генерал-лейтенанта Кнорринга и действительного статского советника Коваленского, признал я нужным, причислив первого к армии и отозвав последнего сюда для употребления к другим делам, возложить на вас все должности, с званием инспектора Кавказской линии, астраханского военного губернатора, управляющего там и гражданскою частию, и главноуправляющего в Грузии соединенные.

Из сих обязанностей две первые имеют уже свой установленный порядок. Ревность и усердие ваше ручаются мне, что вы удержите и сохраните его в надлежащем положении.

Но последняя, будучи сопряжена с новым устроением края, принятого Россиею в особенное покровительство, должна привлечь на себя особенное ваше внимание, в основание коего примите следующие примечания:

1) Пределы власти, вам вверяемой, суть те же самые, в коих поставлен был генерал-лейтенант Кнорринг.

2) В наставлении, данном ему при начальном устроении Грузии, найдете вы не только подробные правила о его управлении, но изъяснение главных побуждений, руководствовавших меня в сем деле. Вы найдете в них, что не расширение власти моей и не приумножение собственных польз России я в сем искал, но единственно желал успокоить народ, мятежами внутренними и внешними обуреваемый, издавна России преданный и древнею своею приверженностью особенное ее участие заслуживший. Вы найдете, что введение в нем настоящего порядка дел не было шагом к его завладению, но следствием того рассуждения, что удобнее для России защищать край благоустроенный и постоянно управляемый, нежели, по внезапным только случаям и единственно на вопль усилившихся его бедствий, временно приходить на помощь ему и с большими издержками доставлять ему внешним действием минутные меры поправления, всегда готовые разрушиться, как скоро сила, их поддерживающая, оставит их. Я счел нужным утвердить вас в сей главной мысли, дабы видели вы самое основание плана, на коем управление Грузии должно быть поставлено».

Руководясь такими правилами, князь Цицианов должен был основать на них свое поведение и дать почувствовать грузинскому народу, «что ни отдаленность, ни трудность сношений не воспрепятствуют ему участвовать в благости российского управления и что никогда не будет он иметь причин раскаяться, вверив судьбу свою России».

При вступлении в управление краем князю Цицианову прежде всего вменялось в обязанность исследовать на месте и удовлетворить жалобы грузин на предшествовавшее правление, а потом обратить особенное внимание на состояние доходов в Грузии и приведение в известность уделов, принадлежавших членам царского дома.

«При установлении в сем крае настоящего образа правления, – сказано в рескрипте императора Александра, – я имел личное от генерал-лейтенанта Кнорринга удостоверение, что Грузия собственными своими доходами содержать себя может. Но доселе о количестве доходов сих ничего от него не доставлено, а между тем издержки по разным предметам, день от дня умножаясь, возросли уже до весьма нарочитой суммы, и хотя устроение сего народа сделалось предметом общего попечения правительства, но я никак не желал бы, чтоб тяжесть управления его пала единственно на Россию. С другой стороны, некоторые члены царского дома приносят жалобы, что они оставлены без приличных им способов содержания, определить же сии способы, доколе не будут известны уделы их владений, нет возможности».