Италия De Profundis - страница 32

Replay – это новая форма трагедии, новый тип риторики: щедрой и предельно откровенной. Теперь автор обретает право на ошибку, неточности, свободен допускать ляпы, а текст может выглядеть даже смешным. Мой нарратив не похож на уравнение, а, стало быть, человечен. Как слепец, автор движется в темноте, хотя солнце светит вовсю. Новый вариант настоящий, а потому может быть отвергнут: в прошлом найдется немало примеров, когда любая новая форма встречала противодействие.

Итак, представляю стилистически оформленную, но по-прежнему правдивую версию «итальянской сцены». Поскольку итальянский вопрос уже достиг крайней остроты, то и в этой сцене все будет до крайности обострено. Поскольку Италия – самое скучное место на земле, то и эта сцена будет воплощением скуки.

ВНИМАНИЕ

Со следующей сроки и вплоть до следующей главы, читателю будет безумно скучно. Чтобы читатель не извелся от скуки, горячо советую перевернуть несколько страниц и стразу взяться за следующую главу, хоть и не обещаю, что она будет менее скучной. Итак, все, что последует ниже, настолько скучно, насколько только можно себе представить, а кроме того, этот скучнейший эпизод явно снизит количество продаж этого романа. Так что скорей листайте вперед, советую от души.

Смеясь над Духовниками, жестокую правду пою – откуда тянется страшная, горящая золотом Тень? – бредут по сухим ветвям, хрустит под ногами хворост, томятся по воздуху жаждой, чума в эфире парит, трепещет дрожащее тело – голубоглазая собака виляет хвостом, гипс ила сковал ее лапы – цепочка шагает гуськом и тянет свинцовые гири – огромные бурдюки, в них словно налили металла, но в них только воздух чумной – гуськом к Королеве своей, плодит она белые яйца, у лона застывший самец, он станет ее пропитанием – о юные тени, глаза ваши мертвенно-бледны, Вы чаете Славы, Войны – лепечете странные звуки, потухшее древнее солнце палит бесплодную землю – ползете по влажной пещере, в глуби ее тлеет скала, скала из вулкановой лавы – звон голову разрывает и отдается от стен – но силитесь не замечать – он тянется из глубины, тяжелый, радиационный – накатит смертельной волной святая великая Церковь, волной ультразвука нахлынет, а он подтолкнет воображенье в далекие, недоступные, безбрежные закоулки мыслительной вселенной – чернота, темнота, блеклая чернь под раскаленными свинцовыми облаками, нависшими сводом отравленных сталактитов – вперед в поисках пищи для Королевы движутся муравьи, Королева-матка плодит белесые овальные яйца, лопающиеся, едва выскользнув из пульсирующего гладкого блестящего лона существа, что поглощает самца, самец выделяет в нее свою живородную жидкость – климат сменился, сменились столы, полюса – девочка говорит, что любит собаку за голубые глаза, собака больна и боится ступить на раскаленную, подернутую дымкой скалу – нагой, волосатый мужчина с померкнувшими глазами стегает хлыстом другого, несчастного и худого, что слаб, изможден и безмолвен, надломаны ребра его и глаза провалились, а из раскрытого рта сыпется струйка песка – имя мужчины, держащего хлыст, – Италия – имя несчастного, над которым заносится хлыст, – Италия – мужчина, держащий хлыст, и сам подгоняем хлыстом, – сверкает в воздухе бич, зажатый в черненькой лапке – Королева заносит его, подстегивая мужчину, но тот не чувствует хлыст, что хлещет его по спине, истекающей кровью, – он продолжает хлестать и смотрит на мокрую красную спину бичуемого – но имя матки уже не Италия – и вот, после многих, никем не подсчитанных тысячелетий, после смены сот поколений, хлещущий несчастного человек вдруг чувствует боль, чувствует, что ткань тела поддалась и лопнула под бичом – он понимает, что время смерти пришло в тот самый миг, когда она на пороге – но Джордано Бруно, точно буддийский монах, невидимый за свалкой отходов, сгорел уже, точно свеча, и пока он горел, никто не замечал, и глаза его таяли словно воск или гумор, а почерневшее тело сожрали жадные муравьи, вечно ищущие, что принести своей Матке, – сожрали и изрыгнули останки, склеив их