Он осторожно отжал широкую резинку на юбке, пролез ладонью под мягкие, теплые рейтузы и наконец коснулся нежного и гладкого, как шелк живота. Коснулся и замер.
Подождал немного и двинулся ниже.
А когда пальцы набрели на жесткие курчавые волосы, замер опять.
Дыхание перехватило.
Еще чуть ниже, и в этот момент тетя Настя опять шевельнулась, но уже так, что пальцы, скользнув, утонули в какой-то мягкой ямке.
Ваня, не ожидавший такого успеха, чуть сознание не потерял.
Рука дрогнула, тетя Настя дернула головой, резко сжала ноги и села.
Страх, стыд, испуг пронзили Ваню. Он выдернул руку, вскочил, шагнул куда-то в темноту, споткнулся и полетел в пропасть, задыхаясь от ужаса и стыда, ударился головой обо что-то жесткое и потерял сознание.
Очнулся Ваня от чего-то холодного на голове.
Он открыл глаза. Перед ним в мерцающей полутьме маячило лицо тети Насти. Она из ковша лила ему на голову холодную воду.
– Ну, что, маленький, очнулся? – Она говорила «маленький», а Ване слышалось «миленький».
Он потрогал свой лоб – там набухла изрядная шишка. Огляделся.
Он сидел на лавке около дома, а тетя Настя стояла перед ним на коленях.
– Ну, кажется все в порядке, ничего страшного, – сказала она и дунула ему в нос.
Ваня отвернулся и закрыл лицо руками.
Она немного помолчала, отдала Ване ковш, и сказав: «Ладно, я пойду», – и сделала несколько шагов, повернулась и добавила:
– Ковш-то держи у шишки, тогда все пройдет.
Она наклонилась к какому-то ящику у скамейки, достала оттуда огромное яблоко, сунула его ему в руки.
– Держи на память.
Ваня машинально взял яблоко, а женщина повернулась и ушла в дом.
Ваня откинулся к бревенчатой стене, положил ковш на скамейку, поднес яблоко к самым глазам и стал его рассматривать.
Оно было тяжелым. Он его понюхал – оно пахло ее свежестью и ее ладонями. Ваня обнял это яблоко пальцами и долго-долго целовал.
Начало светать. Свежий туман расстелился по низине. А он все сидел на лавке. На коленях лежало ее яблоко, а в деревне вовсю просыпался новый день, тихонько вытесняя самую счастливую ночь в его жизни.
Весь мир пока еще спал, но должен был вот-вот проснуться. Казалось не спал только он один. Счастливый мальчик…
Но вот прокричал петух, замычала корова, звякнула цепь у колодца. Задвигались и в доме. Завтракать он не сел и все ходил со своим яблоком.
Его спрашивали, чего это он вцепился в яблоко, а он никому и ничего не отвечал, только нюхал и гладил яблоко. А вскоре все позавтракали и, быстро собравшись, поехали в город. И только тетя Настя, как ему показалось, несколько раз этак понимающе посмотрела на него и это яблоко, а один раз даже улыбнулась.
Но в город они ехали уже в разных машинах.
А через два месяца умер дядя и тетю Настю его многочисленные родственники дружно вытурили, как сожительницу из комнаты в коммуналке.
И тетя Настя исчезла из его жизни.
Потом до него доходили слухи, будто она еще несколько раз выходила замуж, но детей у нее, так и не было, и после смерти очередного сожителя ее след совсем потерялся. Но никогда не забывал ее Ваня, Иван, Иван Федорович. Он дважды был женат, у него было двое детей, да и любовниц всегда хватало. Но ему всегда хотелось увидеть ее, погладить ее руку, почувствовать ее запах.
Войдя в силу, Иван Федорович пытался ее разыскать, но безуспешно. Помог случай. Встретил друга детства, а тот, оказывается, знал тетю Настю. В последнее время она жила одна, сильно болела и умерла одна. Поскольку никаких родственников у нее не нашлось, и доживала она свои дни на какой-то случайной жилплощади, ее и хоронить-то было некому. Похоронил собес на каком-то дальнем кладбище, в квартале для бездомных.
