– Старший жрец хочет вас видеть, – и добавил по пути, – зовите его Белояр. Он даст вам язык неба.
Жрец отвёл Асмунда и Свенельда к двум дубам, меж которыми была втёсана скамья. На ней лежали хлеба и жертвенное мясо. Косматые в белёном льне волхвы говорили с деревьями.
С людьми же Белояр оказался немногословен. Ему было неинтересно, откуда и чьи по роду гости. Он только сказал, что чужаки сильно осквернились, и нужно окурить их заговоренной смолой и дать выпить мёду с коноплёй. Что было немедленно исполнено.
Варяги опасались за ценный груз – Хельгу. Неужели и её надо вести сюда? Но Белояр возразил – женщинам, у которых нет кровей в эти дни, нечего бояться. Русалки тащат к себе только мужей.
– А как же те девицы, которых мы видели в лесу? – спросил Свенельд.
– Это привечальницы, – разъяснил Белояр, – им от племени досталось на молчание обеты брать, чтобы звать чуров матерним нутром.
Варяги уже ощутили действие мёда с коноплёй и не стали спорить. Всё вдруг показалось проще, чем было раньше. И впрямь, скверна, как камень с плеч, рухнула на землю, и душа стала легче тополиного пуха. Звонче бубны, ярче свирели – сердца ширились и ласковые реки текли в жилах.
– Достойный муж этот Белояр, – заключил Свенельд, когда они с Асмундом шли обратно, спотыкаясь.
– Да, но имя глупое.
И они смеялись и коверкали имя, а оно становилось всё смешней и смешней, пока не стало заклинанием, вызывающим смех. И решено было не произносить его больше.
Вокруг кипела жизнь, носились нагие девушки и юноши в венках. Асмунд заметил некоторых гридней из своего отряда. Те тоже бегали за беломясыми древлянками, чьи щекастые потные лица манили хохотом, а руки несильно прикрывали пах.
– Эй! Мешок кишок! – рычал Асмунд, шлёпнув по ляжке одну из них. Он хотел, было, кинуться вдогонку.
– Пошли! Нам надо, – вяло тянул его Свенельд. Оба расхохотались, вздрогнули от грянувших рядом бубнов, и снова стало легко и смешно.
– Очистили так очистили, – заключил Свенельд, оглаживая живот и рёбра, – нам бы такой мёд научиться варить!
– Прихватим завтра с собой пару жрецов. Плашмя по голове и поперёк седла.
Смех уже не помещался в груди. И варяги были готовы лечь отдохнуть прямо тут, среди сотен чужих ног, срубив мечами те, что помешают. Как вдруг вышли к зарослям, где Асмунд оставил Хельгу. Но там уже не было ни гридней, ни девицы. Только на ветке бузины змеилась верёвка.
Хельга исчезла. Асмунд нервно хохотнул и упал в песок на колени. Свенельд оскалился.
– Это как же так?
Он смерил взглядом собрата и с размаху смазал тому по затылку. Асмунд вскочил, качнулся, бросился – кубарем два тела скатились в реку. Вода остудила. Сплюнув кровь, Свенельд прошептал:
– На колу из зада в рот…
– И не за то, что скверна, – прибавил Асмунд, – а что девку про…
***
На тёмной ночной листве белыми брызгами – лепестки вишни. Их смыло ливнем с ветвей на всё вокруг.
– А душисто как, страсть! – Хельга сжалась под широким плащом.
Его набросил ей на плечи Малко. Они сидели над рекой среди вишен и встречали рассвет. Он пока лишь выбелил восток, но ещё не тронул багрецом горизонт. Ночь держала власть. Ливень был коротким, и только освежил запах земли в пыльце.
Малко сидел рядом на бревне. Он робел тронуть её слишком горячую кожу. Несколько раз это было случайно – когда накидывал плащ, чтобы не замёрзла, когда давал руку перейти ручей. Ещё снял с её шеи комара. Рука горела от жара мокрых волос, до которых коснулся.
