– Я давно за тобой смотрю, – был голос за цветами, – видать тебя хорошо. И лента на плече белая. Невестишься?
Хельга приняла пышный венок. Юноша снова улыбнулся, а она – в ответ. Лёгкое сходство с её старшим братом, немного женственные глаза от длинных ресниц, но мужественный крылатый нос и широкий подбородок со шрамом. Хельга уже напрягла спину, потянула ногу, чтобы перекинуть через седло и исчезнуть в толпе с этим юношей.
Но Асмунд объявился по эту сторону коня.
– А ну, шелудя! – он замахнулся на юнца. Бешеные глаза вращались от венка до серых глаз древлянина, точно прикидывая – выбить сначала глаз или вырвать венок?
Но юноша даже не моргнул.
– Это будет последнее, что ты сделаешь, – сказал он Асмунду.
Тогда варяг заметил, как от частокола через толпу к ним бегут вои. Копья в их руках повёрнуты к бою.
Юнец-то не прост, – смекнул Асмунд. И вместо удара, шлёпнул коня по крупу, и тот понёс Хельгу быстрее. И сам Амсунд, оскалившись, побежал за конём. Воины остановились близ юнца, он что-то сказал им и махнул рукой. Те поглядывали в след Асмунду, но за ним не пошли. Юноша тоже усмехнулся и побрёл в другую сторону.
Конечно, Асмунд и сам попортил много девок, когда двадцать лет назад впервые пришёл с варягами в городок Изборск. Славянки тамошние были ой как хороши! Скандинавки казались ему теперь мужеподобными. А эти – буйная смесь лютого чародейства и застенчивой невинности. Он понимал, что за Хельгой началась охота. И охотник был не холоп, и не пахаря сын, а птица крупная.
Свенельд выслушал его, но не услышал. Ему нужнее было скорее уладить дело со жрецами. Проклятие чуров – духов умерших предков, – на такой священный праздник – страшное дело! Если на будущей княжне порча, сидеть ему через полгода на колу из зада в рот.
И Свенельд общался со жрецами. Кому сунет в руку перстень, кому шепнёт про месть Киева, а иному довольно улыбки и хлопка по плечу. Свенельд не зря был при Ингваре первым советником.
Хороводы уже набрали силу. Казалось, всё вокруг начинало вращаться. Кружилась голова. Но то были сотни людей в несколько кругов, и малые круги неслись быстро, а широкие змеились, волновались, и вплетали в себя всё новые руки. Лица закидывались, вопли радости рвались к первым звёздам. Те мешались с искрами костров, и было не разобрать вскоре – где звёзды, где искры. Ночь горела ярко, и даже чёрные чащи приглушили птичьи хоры – природа внимала людским голосам.
Древляне, как и прочие славяне, чтили каноны гостеприимства. И старейшины, приметив чужеземцев, распорядились быстро. Холопы обнесли отряд Свенельда медовухой и лепёшками с печёным ягнёнком. Тиуны древлян и тиуны Киева обменялись оружием – высший знак доверия.
Хотя дело было не только в гостеприимстве. Искоростень три года назад впервые увидел Олега Вещего со дружиной, и тот обязал древлян платить дань Киеву – по десять человек в год приводить в его войско. А за это сулил беречь от хазар и всех, кто копьё в их сторону повернёт.
Теперь в сытом дурмане киевские гости сидели на постилках из лапника и наблюдали пляски. Свенельд ждал, пока жрецы закончат обход капищ, окурят все идолы и придут к ним проводить очищение. Асмунд же снова видел в толпе серые глаза и надменный подбородок со шрамом. Дерзкий юнец выслеживал Хельгу.
Гул в толпе усилился, а ближние хороводы вдруг остановились.
– Князь! Князь-отец! – задорили в народе.
