Голос её из загадочно-тихого крепчал в уверенный звон.
– Не много найдёшь тех, кто от начала ведал княжества рост. Матушка… да, матушка я. Только дети мои – враги мёртвые, а муж мой – меч, с ним неразлучна. А семья – дружина. Ты же кто такая, не знаю, а вынюхать тебя пришла. Ну-ка, поди.
Ольга не испугалась. Она подошла к ней в полумраке. Теперь можно было рассмотреть лицо. Уже немолодое, неопрятное, мучнистое сетью морщин. Но Ольге всё равно оно показалось красивым. То ли от блеска жизни в глазах, то ли от бесстрашной гордости. Ещё – золотые волосы в тусклом свете лампады. Стянувшая их на лбу тесьма не могла унять густые волны, свитые в косу лишь в самом конце у пояса.
Перед ней была воительница, о которых Ольга слыхала от проезжих на переправе отца.
– Ты варяжка? – с надеждой спросила Ольга. – Я тоже по крови.
– Вот как? – усмехнулась незнакомка. – Значит, мы не одного роду. Но это ничего. Я из древлян. Ты наверняка и слыхать о таких не слыхивала. Из города Искоростень. Да уж в Киеве прижилась, и это мой дом.
– Искоростень? – ахнула Ольга. И тут же спохватилась.
– Ну да, – незнакомка вновь заговорила тихо, – чего ты? Никак чура увидела?
– Да так… будто там людоеды живут, – Ольга вновь спохватилась, что нагрубила древлянке. Впрочем, надо отвлечь – вдруг та знает о них с Малко.
– Сама видела, что ли, людоедов?
– Воеводы ваши говорили, когда мимо шли.
– От того и зашли туда, значит, чтоб на людоедов полюбоваться? – вынюхивала незнакомка.
У Ольги не было слов. Сказано и так было слишком много.
– Что там про порчу? – не унималась незнакомка. – Расскажи-ка. Пока не утекло в людскую молву. Ведь поговаривают.
Ольга очнулась. Так вот от чего первый же вопрос Игоря был о её девичестве! Порчей можно звать многое. Ай, как нехорошо всё начинается…
– Меня везли, как рабыню, и я ничего не знаю. Куда повели, туда пошла. Да и вышла оттуда той же самой.
Незнакомка усмехнулась.
– Ловко ты.
За стеной послышался шум, и женщина нагнулась к Ольге, торопливо прошептав:
– А рука нашего воеводы – до кости ожог. А рана Асмунда! Почему?
– То меня не касается, – смиренно отвечала Ольга.
Она чувствовала жаркое неприятное дыхание на своём лице. Видимо, не будь она обещана князю, её сейчас бы начали бить по румяным ланитам.
– Теперь не до того, – сказала, наконец, незнакомка, – князь поход на уличские земли собирает. Его дружина вышла в полдень, моя уходит следом ночью. Осада долгая будет. Тебе времени обдумать хватит. Если чистая – жертвы богам клади, разговоры со жрецами веди, да ищи своих. Без своих не проживёшь. Ну а если у тебя уже мужик под рубахою побывал, беги отсель! Та, что с порчей – порчу и сеет. Ту в яме с углями очистят. А как бежать? Времени обдумать хватит.
Ухнула тяжёлая дверь, и лампадка осветила железные скобы. Точно крюк судьбы. Рассказать про Малко – убить то, что было между ними. Не рассказать – злые языки сами наговорят. Из ямы с углями слышнее будет.
На улице ржали кони, бряцала сталь, скоро пропел петух. И Ольга вышла в сени встречать свой первый рассвет в Киеве.
Над резными конками изб поднимались в лучах солнца деревянные лаги терема наложниц. Ольга вновь дёрнула ноздрями. Эти крыши должны быть разрушены! Раз. Игорь должен передать власть ей. Два. Никто не посмеет упрекнуть её девичью честь или обвинить в порче. Три.
Солнце тронуло еловую тьму на Велесовом холме. Вскоре ударил дальний колокол – Ольга поняла, что это был храм греческого бога. Пока Игорь был в отъезде, служители нового культа осмелели. И круглый гуд пронзал лучистый воздух. Тут же в ответ ему с Велесова холма раздался трубный рёв. Жрецы Велеса гудели в рога туров, славя скотьего бога, и пастухи выгоняли стада на душистые поля. Ольга зачарованно слушала музыку борьбы колокола и рога.
