– Никуда, наверное. – Она дернула плечами, но шаг замедлила. – Просто хотела поговорить. Наедине.
Теперь Элси руководил чисто научный интерес. Она поймала себя на том, что смотрит на Рину, как на очередное существо в лесу, как на что-то необычное и подлежащее изучению. И как бы бесчеловечно это ни было, подавить исследовательское любопытство Элси даже не попыталась. В конце концов она человек только на половину, да и эту половину последние три года в ней упорно подавлял Мориэл.
Элси ждала вопросов, даже готовилась повторить легенду, которую за ужином рассказывала Максу. Но Рина ничего не спросила. Вместо этого она сама начала рассказывать.
– Ты не знаешь ничего о Максе.
Элси задушила готовое сорваться с языка “Еще бы, я с ним дом делю, а не жизнь”.
– Он фанатик, немного даже псих. Хоть тот кот у него дома. Он зовет его Бобом. А ты чувствовала, ты не могла не чувствовать, какая от этого кота исходит сила.
– Он просто типичный человек, – с интонациями Мориэла заметила Элси. Рина поморщилась, но замечание комментировать не стала.
– Он помешан на фильмах. Я не видела человека, который когда-нибудь на чем-нибудь был так зациклен. Но он фанатик… – Рина задумалась. Шла она уже как будто автоматически, под ноги совсем не смотрела. – … в хорошем смысле, понимаешь?
Элси понимала. Последние три года она жила среди фанатиков.
– Он обожает жизнь и людей, почти также сильно, как кинематограф. Когда мы встретились, я ненавидела и то, и другое, и третье. Но он со мной всем этим поделился. Ладно, кроме кино. Я предпочитаю книги.
К концу признания из голоса Рины напрочь исчезла серьезность. Ее взгляд снова стал осмысленным, а в глазах запрыгали бесята. Последний поворот, и Красная улица развернулась впереди мириадами цветных лампочек и облепленных огоньками деревьев.
– Не знаю, зачем я тебе это говорю, – улыбнулась Рина. На дне ее глаз мелькнуло черное и скользкое и спряталось.
– Мы не в отношениях, – зачем-то ляпнула Элси. И щеки ее зачем-то вспыхнули, будто безвкусные вывески магазинов в самом деле обдавали жаром.
– Знаю, – просто ответила Рина и снова подхватила Элси под локоть. – А теперь я опережу Макса и покажу тебе свой город.
Элси знала, что разным может быть лес. Для людей – один, для них, Зазеркальных, – другой. Элси в детстве ещё поняла, что разной может быть деревня. Для городской маминой сестры – маленькая, грязная и скучная, для неё, девчонки, выросшей, как сорняк, во дворе – живая, искренняя и захватывающая. Но город, этот человеческий муравейник, он в голове Элси не мог выглядеть иначе.
Рине понадобилось три часа, чтобы доказать обратное.
Сначала были улицы – пустые, тесные, зажатые с двух сторон безглазыми, облупившимися стенами. Рина ныряла по изгибам каменного лабиринта, не задумываясь, будто делала это сотню раз.
Потом – тихий спальный район с дорогами, напоминающими шершавые спины Коньков. Его нельзя было назвать привлекательным. Он не выделяется ничем из сотен других спальных районов, но почему-то Элси стало легче дышать. А взгляды пятиэтажек показались ей по-матерински добрыми. Рина опустилась на ржавую детскую карусель. Элси села рядом. Железяка с трудом сделала круг, издала протяжный скрип и остановилась.
Детей карусель не видела давно.
– Куда ты пойдешь, если хочешь спрятаться? – вдруг спросила Рина и сама же ответила: – Туда, где никто и не подумает искать.
