– Хо-хо-хорошо, – поднял правую руку Палач, засучив рукав, и навис над приговоренным, голову которому Анум и Зеб положили на стол, оголив шею.
– Так узрите же всю мощь Длани Правосудия, ибо он – преемник Палача, приступает к казни, – кивнул Кнур Палачу, давая негласную команду начать казнь.
– Постойте, а как же последнее желание… Я… – недоговорил Арад, как ему на шею опустилась Рука Правосудия.
– А теперь стони, будто тебя терзает нестерпимая боль, – шепнул на ухо Араду Анум.
– Что?!
– Стони! Тебе говорят! – вторил ему Зеб.
– А-а-а-а-а, – как-то вяло завел Арад и дабы подстегнуть его, Кнур незаметно для Палача со всей силы наступил капитану на хвост.
– А-а-а-а-а! – заорал, что было сил Арад, чей крик эхом пронесся по всей площади, в конец, распугав тех храбрецов, набиравшихся смелости хоть глазком взглянуть на казнь.
– А-а-а-а-а, – раздался крик, отозвавшийся эхом в ушах Цикаля, который даже за это время умудрился задремать на своем троне.
Но, оказавшись разбуженным душераздирающим воплем, донесшимся до его палат с улицы, навернулся и рухнул на пол.
– Что такое?! – с ошарашенными глазами принялся искать источник крика Мурза, стоя на четвереньках.
А когда понял, что это был последний вопль умирающего, вздохнул свободнее. Но только он поднялся на ноги и снова хотел сесть, как очередной вопль заставил его вздрогнуть. Промахнувшись мимо трона, Цикаль рухнул на пол, ударившись виском об ручку стула.
– Больно, – прохрипел Мурза с пола, потирая голову.
– Еще! – хрипел Кнур Палачу, который раз за разом наносил удар ладонью под яростные крики Арада, которому каждый раз при этом тот наступал на хвост.
– Может уже хватит издеваться?! – сквозь зубы прорычал на Анума и Зеба приговоренный, еле сдерживаясь, чтобы не прервать сию комедию.
– Думаю, пора нанести последний решающий замах, – положил на плечо Палачу ладонь Кнур, видя, что капитан «созрел для смерти».
– Хочешь жить – моли о смерти, – прохрипел Араду Зеб.
– Чего-о-о?!
– Умоляй!
– Прошу, не мучьте меня больше! Прервите же цепь моих мучений и завершите начатое во благо всех и каждого, – еле выдавил из себя крыс молящим голосом, не поднимая головы.
– Будь же милосердным Палачом, и вложи всю любовь и заботу своего сердца в следующий замах! Исполни же последнее желание жаждущего, – трагично запричитал Кнур, а сам направился к Палачу и протер ему ладошку.
Затем посмотрел на солнце, лизнул кончик указательного пальца, подставил ветру и получив все нужные данные, чуть поправил положение Палача относительно Арада.
– Теперь можно.
– Н-е-е-е-е-е-т! – раздался тут посреди безмолвия, что царило в округе дикий протяжный крик юнца, сорвавшегося с места.
Появившись из неоткуда, он метнулся на эшафот. Но спотыкнувшись на последней ступени, безумно замахав руками, с диким грохотом «похоронил» под собой Палача.
– Ты… ты… – перехватило дух у парня, когда он на доли секунды встретился взглядом с прекраснейшей на всем белом свете мышкой, нежно песчаного окраса, с длинными гладкими волосами словно морская гладь в самый безветренный погожий денек, обладающей такими чарующими изумрудными большими глазками в которых можно было утонуть без остатка.
– Ты – Девушка?! – еле выдавил из себя горе-солдат, оказавшись над мышкой, капюшон с лица которой спал, и она вся залившись румянцем, стала краснее своего плаща.
– Ну во-о-от! Такой беспроигрышный план испортил, молодец! – схватил его за шкирятник Зеб и выкинул с эшафота.
