Старик сидел в лодке и ждал меня. Почувствовав удар от моего падения в лодку, – будто меня вытряхнули из мешка и с высоты скинули вниз, – старик молча взялся за весла и в полной тишине повез меня в то самое тихое место.
Снова оказавшись вдали от меня, он качнул головой, потряс руками и вытянул их перед собой.
Все внутри меня взбунтовалось. Я готов был сорваться с места и унестись куда угодно, хоть на пустынный берег моря.
– Раздевайся, малец, – спокойно промолвил Бенеста.
– Я не стану больше тебя слушать! – прорычал я.
– Раздевайся, – спокойно повторил он.
Я рванул вперед и с диким восторгом хотел промчаться мимо самонареченного наставника, который опустил руки и спокойно ждал меня на берегу, но что-то откинуло меня назад, и на скорости я плюхнулся в реку, погрузившись с головой под воду. Вынырнув, я заполз на остров. Мокрая одежда прилипла к телу и тянула вниз.
– А разделся бы – не вымок, – хитро улыбнувшись, злорадно заметил старик.
– Как ты это делаешь? Чем ты привязал меня к себе? – лютовал я.
– Это не я. Демонам твоим любо здесь. Вот и куражатся над тобой. Потешаются. Обуздай, выпусти их. Покажи, что они без тебя ничто, бестелесные облака.
– Да как же…
– Сколько времени ты провел в этом лесу? – вдруг перевел тему дед.
– Несколько месяцев. Словно меня водило что-то, пока башня не притянула на свет. На пляж. Тот, что на пустоши.
– Демоны твои и водили. Выпусти, говорю. Освободись хоть на время от их гнета, и почувствуешь свою настоящую силу. Готов? Раздеваться будешь?
– А толку-то? Уже мокрый.
– Ну, дело твое, – снова потряс головой Бенеста. Он вновь проделал весь ритуал и запел песнь очищения. Выслушав завывания старика, я остался стоять посреди островка, обреченно опустив голову.
И снова Бенеста привез меня к дому. Снова Архана помахала, а я направился к башне.
Пытки старика над моим самолюбием продолжались несколько месяцев. Я боролся с желанием сорваться с места, вспоминая неудавшееся купание в болоте. Раздеваться я все еще не решался. Я ждал окончания песни, сидя на кочке и опершись локтями на колени. Слова ее я помнил и готов был выть вместе со стариком. Как ему еще не надоело все это – ума не приложу. На его месте я бы давно уже сдался. И все же он день за днем привозил меня сюда и пел.
– Что я делаю не так? Или нет – что ты хочешь, чтобы я сделал? Для чего эти ежедневные катания на лодке туда-сюда?
– Ты должен принять себя и освободиться.
– Кому я должен? Зачем ты издеваешься надо мной? К чему эти унижения с раздеванием? Зачем ты настаиваешь на наготе? Это… неловко.
– Что здесь такого? Я и везу тебя туда, поскольку там никого нет. А я не вижу тебя. Я же слеп.
– Ладно. Давай попробуем иначе. Я выполню все, что ты говоришь. И, если ничего нового не произойдет, ты больше не повезешь меня туда. Да и к чему все это вообще? Я бы мог добраться в болота и сам, а ты бы уже ждал меня на месте.
Лодка прибилась к островку.
– Раздевайся.
Я, скрипя зубами, резкими движениями выдернул рубаху из штанов и, скомкав, швырнул ее на землю.
– Доволен? – проскрипел я.
– Вполне. Штаны не забудь.
Пыхтя и шипя себе под нос, я сбросил оставшуюся одежду и пнул ее ногой к рубахе.
– Готов?
– Ага, – я закатил глаза и, подбоченившись, выставил себя напоказ, отставив ногу. Нате мол, любуйтесь, кому там очень надо!
В этот раз что-то пошло иначе. Когда Бенеста запел, с первых же нот что-то внутри меня задрожало, дернулось и сорвалось с места, выплеснувшись в сторону. Я пытался уловить взглядом хвост тени, но она была быстрее и растаяла в лесной чаще. С другой стороны внутри меня тоже что-то дернулось и вырвалось на свободу. И тут под песню старика меня начало швырять по острову и отщипывать от меня кусками темноту, которая бурлила во мне. Когда старик замолк, я лежал на земле, трясясь, как осиновый лист, и, кажется, бредил.
