Мальчишка запрыгнул на спину насильника и, крича: «Отпусти маму!» – принялся колотить того по голове.
Сборщик налогов, грязно ругаясь, схватил Зэева за ногу и грубо сдернул на пол.
Страшная боль пронзила колено мальчика…
В пальмовой роще напротив крепостной стены маячила одинокая фигура Горуса. Завидев Эли и Зэева издалека, египтянин радостно замахал руками над головой.
– Стоит, дожидается, – буркнул Зэев. – Почему ты дружишь с Горусом? – задал он внезапный вопрос.
Эли знал о нелюбви Зэева к египтянам, видел не раз, как во время совместных игр тот старался при случае больней ударить Горуса.
– Не дружу я с ним, вовсе, – Эли старался не смотреть в глаза товарищу. – Он в мою сестру влюбился, вот и ходит всюду за мной.
– Ненавижу их, – зло сплюнул Зэев.
– Что тебе Горус плохого сделал?
– Все они – одинаковые.
– Зря ты! Горус хороший, я чувствую.
Внезапно Зэев остановился. Его пальцы больно впились в худое плечо Эли.
– Скажи лучше, что ты чувствовал, когда на уроке всем быков раздавал? Чтобы никто не голодал… – повторил он издевательски. – Гляди-ка, какие мы богатые…
– Ты чего сегодня съел? – сбросил Эли руку Зэева с плеча. – Я думал, ты мой лучший друг, а ты, ты… Сам без настроения, а все кругом – виноватые, – обиженно уставился он в помутневшие от злости глаза Зэева.
Тот вдруг сник. Взяв Эли за локоть, вновь заковылял рядом.
«Какая муха его укусила? – терялся в догадках Эли. – Что с ним такое случилось? Ну, упал. Не насмерть же…»
– А я смотрю, вас нет, решил подождать тут! – широко улыбаясь, зашагал им навстречу Горус.
– Тебе чего от нас надо… – рассердился было Зэев, но вдруг осекся и вполне миролюбиво продолжил: – Мы быков Эли в деревне раздавали, вот и задержались.
– Мне тоже досталось! – Горус завел руку за спину, почесал между лопаток.
Мальчишки расхохотались, вспомнив, как Шамма охаживал их плеткой.
Моля о процветании для обоих берегов, процветай же, процветай же, Хапи,
Процветай же, дарами полей оживляющий людей и скот.
Процветай же, процветай же, Хапи,
Процветай, процветай, ты, прекрасный дарами.
Священная река еще окончательно не вышла из берегов, чтобы полностью насытить поля плодородным красным илом и влагой. Она постепенно, неспешно, заполняла собой свои многочисленные протоки, вдыхая в них жизненную силу. Сезон ахет[7] только начался, но берега рек уже радовали глаз разнотравьем. Множество шадуфов[8], словно цапли на охоте за лягушками, замерли в ожидании крестьян.
Один из рукавов Хапи шириной в двадцать локтей[9], мутным, зеленым от перегнивших растений потоком бежал мимо крепости.
Когда Эли, Зэев и Горус пришли к реке, их соученики лежали на насыпном берегу напротив того места, где река делала крутой поворот, ударившись о берег, кружила на месте, прежде чем продолжить свой путь.
Горус и Эли с разбега вонзили свои тела в воду.
Зэев, так и не научившись плавать, осторожно, дабы не зацепиться калеченой ногой за кусты, спустился к мелководью.
– Один, два, три… – наперебой повели счет мальчишки на берегу, рисуя на песке палочки и дуги.
Первым вынырнул толстяк Горус.
– Двадцать пять, двадцать шесть… – озабоченно завертели головой мальчишки, высматривая в толще воды Эли.
На четвертом десятке, ниже по течению, на поверхности показалась его голова. Весело кружась, он веером запустил брызги из-под ладоней.
Никто не заметил, как Зэев, поскользнувшись на илистом дне, с головой ушел под воду.
