Я даже додумать не успел, что именно теперь можно, когда в зарослях бамбука раздался треск и на нас выскочило непонятное чучело в одеждах студента, но с чёрным блестящим лицом.
– А-а-а-а! – орало оно.
– А-а-а-а! – орали мы с Гессом, который во второй раз попытался запрыгнуть мне на руки.
Уже в падении я, изловчившись, пнул нападавшего ногой под колено, и тот опрокинулся наземь, едва не выронив из рук китайский фонарик.
– Ляо Джань? – Мы не сразу узнали нашего недавнего знакомца. – Идиота кусок, ты с дуба рухнул, что ли?!
– Нет, наставник. – Он поднялся и встал, поглаживая ушибленную ногу. – Увидел страшного беса, на меня напал страх, и я совершил непростительный поступок, бросив вас одного.
– Нас двое, – сухо буркнул доберман. – Держи меня на руках, мне всё ещё страшно. Держи. Лизь тебя!
– Дома мне открылась вся глубина моего душевного падения. Я был в ужасе, что предал своего учителя! После недолгих размышлений я вспомнил слова великих «подобное лечится подобным, лишь меч защитит от меча», поэтому испачкал лицо тушью, чтобы бес устыдился моего вида и ушёл восвояси.
– Господи, прости дегенерата. – Я всё-таки с грохотом сбросил с себя пса. – С чего бы бесу стесняться того, что у тебя физиономия чёрная?!
– Как, разве сами бесы не чернолики?
– По-моему, дело попахивает тупым расизмом на бытовой почве. Ладно, плюнь, проехали. Семейство нечисти покинуло этот дом и никогда не поселится вблизи вашей деревеньки. За весь Китай не скажу.
– Весь Китай большой, – улыбнулся «чернокожий» студент, сияя тушью. – Главное, чтобы не у нас, как говорится, чихающего на севере вряд ли услышат на юге.
Мне на минуточку захотелось чисто философски порассуждать по поводу, но, видимо, не время и не место. Как-нибудь потом, при удобном случае, мы непременно вернёмся к этой теме.
Гесс лизнул мне руку, я погладил его между ушей. Лучи, заглядывающие в большую дыру в крыше, на мгновение вдруг стали очень-очень нестерпимо яркими. Начинается…
Белый коридор, лампы дневного света, знакомая дверь. На узкой лавочке терпеливо сидит католический монах в коричневой рясе, с выбритой тонзурой и усталыми намозоленными руками, а рядом молоденький милиционер с погонами курсанта.
– О, китаёза с псинкой, – повернул голову монах. – Садись, друг любезный, третьим будешь.
– Спасибо, – ответил я. – Видимо, облик нам поменяют только при следующем задании?
– Само собой, – подтвердил милиционер, присоединяясь к разговору. – А вы, дедушка, вижу, с первого задания?
– Угу, гений дедукции.
– Это несложно, – улыбнулся он. – Я в Системе с двенадцати лет, навидался всяких. Пёс, надеюсь, привитый?
– Да, как положено, – соврал я, поскольку в тоне парня явно скользила эдакая ментовская подозрительность.
– Значит, могу погладить.
Гесс так страшно клацнул челюстями, что чудом не откусил ему половину руки.
– Следующий.
Курсанта смыло приливом.
Средневековый монах молча перекрестился и повернулся ко мне:
– Брат во Христе, прими один добрый совет от старого монаха. Никому здесь не верь. Возможно, тогда ты проживёшь долгую жизнь.
– Никому, это, значит, и вам?
Он улыбнулся, кивнул и перекрестился ещё раз.
– Следующий.
Когда мы остались одни, я обернулся к Гессу:
– Ты молодец. Ни разу ничего не ляпнул.
– Хороший пёс? Хорошая собаченька? Погладь мой зад!
– О-о-оу… – Я закатил глаза.
– Лапку на!
Пришлось подержать его за лапу и честно чесать загривок, пока металлический голос из ниоткуда не сообщил, что настала наша очередь. Мы пошли. А кто бы сомневался, правда?
