Я подошла к высокому шкафу, сплошь засыпанному книгами и жёлтыми пергаментными свитками, и дотронулась до одного. Вытащила и поднесла к свече.
— Можно? — Нерешительно спросила я и подняла глаза на Клауса.
— Конечно, — усмехнулся старик и подошёл к небольшому угловому столику. Взял оттуда коричневый чайник и отправился в соседнюю комнату, которая была спрятана за старой занавеской. — Только вы всё равно ничего не поймёте. Свитки составлены на древнем драконьем языке и их может прочесть только истинный.
Я развернула свиток и увидела незнакомые мне значки и рисунки, которые мне ничего не говорили. Вздохнув, я вернула пергамент на место и села в одно из кресел, которое стояло рядом с длинным столом. Похоже, это была рабочая поверхность Клауса. На ней находилось так много всего, что глаза разбегались. Стеклянные колбочки стояли в одной стороне, небольшие бутылочки, наполненные мутной жидкости разных цветов — в другой. Сухие смеси в маленьких пиалах и холщовые мешочки с травами и корешками были разбросаны по всему столу, здесь же стояли зажжённые свечи со специальными приспособлениями, которые держали пробирки и закопчённые реторты.
— Я смотрю, вы заинтересовались моей работой? — услышала я за спиной хриплый голос старца.
— Мне кажется, я уже видела что-то подобное, когда-то давно. В своей прошлой жизни. Думается, мой отец был лекарем, и я помогала ему. — Я посмотрела на него с надеждой, что он подтвердит мою догадку. — Вы что-нибудь об этом слышали?
— Что именно? — Клаус поставил передо мной чашку с горячим напитком, от которого исходил приятный аромат какао-бобов и специй.
— Это что… какао? — Я сделала глоток сладкого и вкусного напитка, и воспоминания поплыли у меня перед глазами.
… Я беременная и счастливая. Сегодня узнала радостную новость от лекаря и хочу немедленно рассказать об этом мужу. Мы так долго ждали этого, так старались, чтобы я снова понесла и, кажется, наши молитвы драконьим Богам наконец—то были услышаны. После смерти Виви прошел почти год, а мне кажется, что вот только вчера я держала её на груди, пока меня зашивали.
А сегодня я снова беременна, и я очень хочу, чтобы эта была девочка. Такая же прелестная, как и моя дочь.
Касаюсь живота, которого ещё не видно, но знаю, что сердечко моего малыша уже бьётся. Улыбаюсь, а в глазах стоят слёзы.
Поворачиваюсь и вдруг оказываюсь не в стенах замка, а за его пределами. Впереди большой раскидистый дуб, ветви его касаются земли и тревожат чуть пожухлую траву. Холодный ветер треплет мои волосы, но ноги всё равно несут меня вперёд. Чем ближе я подхожу к величественному дереву, тем чаще бьётся моё сердце. А ещё жуткая боль, от которой сводит все мышцы. Мне щиплет нос и я чувствую, как глаза наполняются горячими слезами.
Я подхожу к дереву и держась за невидимый живот, словно стараясь защитить его, вижу то, от чего становится страшно. Маленький холмик с надгробием в виде ангела и выгравированной надписью:
“Вивьена Дайна Эрлинг,
Ты навсегда в нашем сердце.
Любим тебя безмерно.
Твои мама и папа.” …
Очнулась я так же быстро, как утонула в своих жутких воспоминаниях. Посмотрела на сидящего напротив меня Клауса и почувствовала, как трясётся нижняя губа и горючие слёзы текут по щекам. Он держал мою руку в своей и грустно смотрел на меня поверх своих толстых очков.
Выдернула руку и, стиснув зубы, прошипела.
— Не верю…
