– Ах он!.. Выезжаю! Скоро буду, солнце! Не наделай глупостей, – сбрасывает она вызов, а я продолжаю рыдать.
Мне так плохо, как никогда раньше.
Кажется, что меня выпотрошили, как рыбу. Я не чувствую себя. Только парализующий холод. Метаюсь по кровати, потому что мне кажется, что я умираю.
На мою истерику прибегает медсестра и ставит мне успокоительное.
Слезы высыхают, и меня утягивает в сон. А просыпаюсь я от ощущения, будто по мне ползает какое-то насекомое. Открываю глаза и встречаюсь взором с мамой.
Родительница сидит в кресле напротив моей кровати и вяжет что-то сиреневое крючком.
– Мама, – глухо зову ее.
– Виточка, – вскидывает она взор ко мне и подскакивает на ноги. – Проснулась, дочка, – подходит к кровати и, наклонившись, целует меня в лоб.
– Давно ты приехала?
– Около двух часов назад. Медсестра сказала, что тебе вкололи успокоительное, и я не стала тебя тревожить.
– Спасибо, мамочка, – в горле снова встает ком. Но глаза сухие, будто в них насыпали песка.
– Ну что ты, солнце, – гладит она меня по голове, а мне кажется, что я снова маленькая девочка, которой приснился страшный сон, и я забралась к маме под одеяло, и она меня обнимает и успокаивает, что то был лишь ночной кошмар. – Как же я могу тебя оставить в такой момент?
Я наслаждаюсь ее теплом и поддержкой, чувствуя облегчение оттого, что хотя бы один близкий человек у меня остался, и она никогда меня не предаст.
Мама ничего не спрашивает, ждет, пока я сама все расскажу.
Когда сон меня окончательно отпускает, я приподнимаюсь на локтях и сажусь на кровати.
– Рассказывай, – подставляет стул ближе к моей постели родительница.
– Мам, – делаю глубокий вдох. – Я, когда домой приехала, застала другую девушку в нашей постели, голую, – зажмуриваюсь, больше не позволяя себе поддаваться эмоциям.
– Как это другую девушку? Матвей же в командировку уехал! – хмурится она.
– Это он для нас всех уехал, а сам развлекался дома с другой. Пришел через несколько минут после моего возвращения и сказал, что устал от меня и моих капризов, – под ложечкой сосет, а ком в горле лишь сильнее разрастается.
Мама поджимает губы, а глаза мечут молнии.
– Ну каков подонок! – говорит она, поднимаясь.
Вижу, что эта новость становится для нее таким же потрясением, но мама чуточку лучше меня прячет свои эмоции.
– А чужим бизнесом руководить он не устал? Ну змееныш, паразит! Жалкий червь! Я ему этот его уставший отросток оторву и собакам скормлю! – ходит из угла в угол мама, проклиная моего мужа самыми сочными эпитетами.
– Я же говорила! Говорила, что он скользкий, мерзкий типок, решивший сделать себе карьеру через удачную женитьбу!
Мне кажется, еще немного – и она взорвется.
Наблюдаю за ее мельтешением и жду, когда родительница перекипит и мы сможем продолжить разговор.
– Ты смотри! А притворялся таким внимательным! Козел! Козел безрогий!
– Мам, – зову ее, напоминая, что эта гневная тирада мне сейчас никак не поможет.
– Прости, солнце! – делает она несколько глубоких вдохов и снова поворачивается ко мне. – Я… спокойна. И что ты думаешь делать?
– Разводиться, – мое решение не изменилось.
– Правильно!
– Но он не хочет давать развод. Мам, он что-то плел про то, что теперь он занял папино место…
Вижу, как мама напрягается.
– Та-а-ак! И что это значит?
– Пообещал оставить нас всех банкротами, если я подам на развод. Я позвонила папе, а он сказал мне не дурить и не разводиться из-за такой “глупости”.
