Незнакомка смотрит неподвижным взглядом в стену, а по впалым щекам катятся слезы.
И весь мой запал мгновенно растворяется в воздухе. Я судорожно вздыхаю и выхожу из ступора.
— Как вы себя чувствуете? — спрашиваю тихо.
Она переводит на меня взгляд больших синих глаз. И вдруг исчезает все: черные синяки, очками раскинувшиеся на лице, отеки, взъерошенные пепельные волосы. Я вижу только ясную небесную радужку и тону в ней, тону…
— Кто вы? — спрашивает незнакомка.
От мелодичного голоса прихожу в себя, оглядываюсь на шорох сзади: там нервно топчутся Виктор и Сергей.
Незнакомка приподнимается на локтях, вытягивает худенькую шею. Тонкие ключицы виднеются в распахнутом вороте пижамы, а ниже...
У меня сердце сжимается от жалости и боли. Кажется, будто я сейчас новорожденного котенка обижаю. И хочется застегнуть все пуговички на ее курточке, скрыть от посторонних взглядов маленькую грудь и нежную кожу в золотых веснушках.
Я встряхиваюсь, прогоняя наваждение.
— Я то же самое хотел спросить. Кто вы? Вы попали под колеса машины. Вас привезли без сознания.
— Спасите меня, пожалуйста, — вдруг всхлипывает она.
— Вы в надежных руках, — теперь я еще больше теряюсь.
«О чем она говорит?» — мелькает мысль? — Об аварии или еще о чем-то?»
— Жить будете.
Виктор кивает медсестре, та поправляет на незнакомке одеяло, вводит иглу в трубочку капельницы и впрыскивает лекарство.
Девушка откидывается на подушки, закрывает глаза. А я перевожу взгляд с врача на приятеля и не понимаю, что сейчас происходит.
— Так, все вон! Больной нужен покой! — выталкивает нас из палаты Виктор.
Мы поддаемся его решительной атаке, но в коридоре я спохватываюсь и бросаюсь обратно. Сергей успевает схватить меня за рукав.
— Куда лезешь? — шипит он. — На нас смотрят.
Я оглядываюсь. Действительно, в коридоре много людей. Пациенты сидят на диванах у телевизора, стоят у поста медсестры. И все недоуменно провожают нас взглядами.
— Нет, погоди! — шепчу я Сергею. — Ты слышал, что она сказала? Она просит спасти ее.
— Она еще не пришла в себя, в полубредовом состоянии человек что угодно может сказать.
— Нет, ты не понимаешь. Я не об этом.
— Тогда поясни!
Но Сергей отказывается меня слушать, пока не приходит в свой кабинет. Лишь здесь он поворачивается ко мне и выжидательно смотрит.
— Понимаешь, мне кажется, она просит спасти от чего-то другого. А значит, все прекрасно помнит, просто не хочет раскрывать свою личность.
— Моей клинике только пациентов инкогнито и не хватало! — в сердцах вскрикивает Сергей. — А ты почему ей не сказал, что она попала под колеса твоей машины?
— Не знаю. Просто… если все обошлось, надо ли мне называть себя?
— Еще один! Прости, но я звоню в полицию.
— Погоди! — я вырываю из пальцев Сергея смартфон. — Не торопись, мне разобраться надо. Она же не притворяется. Твой врач поставил серьезный диагноз. Пусть полежит здесь, я оплачу лечение. Ей совсем необязательно знать, кто ее привез. Ты только представь заголовки новостей!
«Павел Сикорский сбил пешехода».
«Павел Сикорский — мажор, которому все дозволено!»
Акции мгновенно поползут вниз, зато конкуренты встрепенутся.
— И как мне прикажешь оформлять документы?
— Как хочешь. Назови ее хоть Стасей Сарафанкиной. Кому какое дело?
Сергей замирает в раздумьях. С одной стороны, претензий у потерпевшей нет, лечение будет оплачено. А с другой…
Я вижу, как приятеля гложут сомнения, и прекрасно понимаю его. Если он пойдет мне навстречу, станет соучастником.
