— Да, милорд, — хмуро отзывается слуга. — Ваша супруга в положении.
Илина срывается с места. Продирается с рыком через кусты и скрывается в лесных тенях. Минута шокированного молчания, и мой рев летит к кронам, распугивая певчих пташек.
— Илина!
Она игнорирует приказ вернуться, и я смеюсь на грани истерики:
— Вот дрянь… — с трудом встаю, зло отмахиваясь от слуги и поскрипываю зубами, — да я на тебя всех охотников спущу. Бежать некуда, Илина. Я тебя везде достану.
19. Глава 19. Будет больно
Врываюсь в приемную залу, шагаю мимо Старейшин, которые, вероятно, рулили тут в мое отсутствие. Среди них — мой дед, Первый Старейшина, который недовольно кряхтит:
— Вернулся?
Остальные старики лишь переглядываются. Сквозь витражи окон преломляется лучи солнца и расползаются на каменном полу и ковровой дорожке цветными пятнами. Меня при каждом шаге пробивают болезненные судороги и дикая ярость, но ее сдерживает шелковое полотно. Золотые зачарованные нити раскалены и обжигают кожу.
— Какие новости? — поднимаюсь на возвышение и опускаюсь на трон, обитый белым бархатом.
— На несколько месяцев в лес ушел… — зло начинает мой дед и хмурит седые брови.
— Тому были причины, — низко и утробно рычу я в ответ. — Верховный Жрец, вероятно, тебе доложился, раз ты тут со своими дружками поселился. Если так, то должен был сказать, что опоил меня отравой.
— Где Илина, твоя супруга? — зло щурится.
— Все еще в лесу.
При упоминании имени Илины, кажется, желудок переворачивается, а кишки связываются в узел. Голова гудит, а позвоночник будто идет трещинами. Адски больно. И я на грани обморока, но я вышел на свет и я не уступлю придурочному волку, который готов привести все к краху из-за Илины и оставить своих потомков диким зверьем.
— Мы все знали, что вы вернетесь, Альфа, — заискивающе говорит один из Старейшин, и мой дедуля закатывает глаза, — Лес не отказался от вас. Ваша сила неоспорима.
— Да хорош подлизывать, — дед кривится.
До сих пор бесится, что я его попер с места Альфы по воле Леса. Вот теперь заведует стариками и делает вид, что очень важный в своем статусе Первого Старейшины.
— Вы свободны, — закрываю глаза под новой волной боли и едва сдерживаю рык.
Мышцы словно режут ржавым ножом, а под ногти загоняют иглы, смазанные ядом. Во рту чувствую вкус крови.
— Тяжко тебе? — спрашивает дед, когда старейшины покидают гуськом приемный зал.
Поднимаю взгляд и глухо рычу на него, намекая, что и ему пора оставить меня.
— Вестар совсем плох стал, — хмурится.
— Да пусть уже сгниет где-нибудь в кабаке…
Дед к нему всегда тепло относился. Баловал, потому что тот был мягким и ласковым к нему.
— Займись им, Ивар. Он твой брат.
— Я не буду с ним нянчится, — сплевываю кровавую слюну и вытираю губы. — Мне жену надо вернуть из леса, дедуль. И он меня подставил с одной лишь целью. Знатно мне поднасрать.
— А ты как бы и ни при чем, да? — наклоняется и вглядывается в глаза. — Видел я твою шлюшку. Симпатичная девочка и талант у нее в чарах есть, но я не считаю, что она тебе сейчас поможет в таком состоянии. И, кстати, как ты думаешь, кто развел Мариуса на эту тряпку-то, чтобы выцарапать тебя из леса?
— Ты? — хмуро отзываюсь я.
— Верни жену и займись братом, — дед прикладывает руку к моему лбу, и на секунду боль отступает. — У тебя жар.
— Я в курсе.
— Ты должен взять себя в руки, Ивар, и показаться на публике с женой, — убирает ладонь. — И с братом. Приведи уже их в чувство, дружочек. Никто не просит тебя нянчиться с ними.
